Аннотация: С неудач начинается Великое Посольство Нолдор... С больших и малых неудач...
27. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
...Гарью и пеплом
По соли прибоя,
Пламенем светлым
И яростью боя,
Гневом и смехом,
Полетом и камнем,
Криком и эхом -
В грядущее канем.
Vardwende. Feanarioni
Вот он.
Виндэ мог бы этого и не говорить. Не
увидеть зверя мог бы разве что самый упёртый в землю гном, которому
голову поднять - отречься от Отца Махтана.
Лес был чёрно-бел, и даже вода
незамёрзшего ручья, вдоль которого переваливалась туша, казалась чёрной.
Только шерсть зверя была цвета запёкшейся крови. Он наклонился к воде и
принялся лакать, выдыхая белый пар. Именно в этот момент, услышав
отчётливое "плям-плям-плям" длинного алого языка, Сарниэ понял, до какой
степени в затаившемся лесу тихо.
И страшно.
Когда-то предки этого существа - до
того, как их уловил где-то Моргот - были, наверное, медведями. В нём и
сейчас сохранилось много от медведя - во внешности. Но чудовищные клыки,
не позволявшие толком закрыться пасти, сторожкие большие уши, а главное
- рост медведю никак не подходили. Чтобы достать рукой до носа этой
твари, когда она стоит на всех четырёх лапах, Сарниэ пришлось бы
тянуться на носочки. Если она встанет на задние - легко заглянет на
второй этаж сторожевой башни.
Зверь был голоден. Нехорошо голоден, с
рождения - он не знал сытости и жрал всё время. В мутном, искривлённом,
совсем не медвежьем мозгу ворочались картины недавнего разорения жилища
двуногих, которых он ненавидел с того же момента, как узнал, что такое
голод. Тогда он ненадолго наелся, а в теле ещё болели несколько ран,
нанесённых двуногими - они не успели опомниться толком, но всё-таки...
Он недавно разорил синдарский хуторок, "сказал" Сарниэ. Виндэ зверовато сверкнул глазами. Мальчишки вообще-то удрали в лес поохотиться на оленей. А вместо этого... Отправимся за помощью в крепость? Он далеко не утопает.
Я его сам хочу убить, отозвался
Виндэ. Сарниэ показал жестом, что друг сошёл с ума. Кроме луков и ножей -
каменного у Виндэ, стилета Яллумэ у Сарниэ - у них было ещё два
охотничьих копья: на коротких древках с поперечной широкой чекой сидели
наконечники длиной в фут и шириной в руку гнома. Но мальчишки взяли их
"на всякий случай", не больше.
Да он нас обоих перекусит пополам - сразу, вместе!
Я тебя с собой не тащу, упрямо отозвался Виндэ. Сарниэ обречённо вздохнул.
Мальчишки полулежали в кустах на
пять ярдов выше и десять ярдов дальше от зверя. Было холодно, хотя
полуденное небо между чёрных ветвей пасмурнело и обещало снег. Зверь уже
топал внизу мимо них, урча и хрипя - отвратительная вонь накатила
одурманивающей волной, Сарниэ почувствовал резкий приступ тошноты. Но
как раз в этот миг Виндэ вскочил на ноги и крикнул:
- Ahoy! Mannas-ак weder 'candel! (1.)
1.Эй! Тварь Моргота! (виндан.)
- О Валар... - выдохнул Сарниэ, потому что
зверюга мгновенно, невероятно быстро вскинулась на задние лапы - и её
башка оказалась выше голов вскочивших на ноги мальчишек. Но почти в тот
же миг Виндэ с воплем вонзил - обеими руками, с разбегу - копьё в горло
чудища, справа под челюсть и чуть вверх. И отскочил, кувыркнулся,
взметнув искристые холодные вихри - прямо из-под взмахнувших лап.
Зверь взревел - так, что рухнули с
деревьев снежные уборы и заметались чёрные ветви. Три стрелы Сарниэ -
одна за другой - выросли в раззявленной жаркой пасти, разящей тухлым
мясом, ещё по одной - в глазах. Виндэ, молча проскочив под
взметнувшимися от новой боли к морде лапами - с копьём друга в руках, и
когда успел схватить?! - вогнал оружие с другой стороны - точно так же,
как первое. Рёв зверя перешёл в клокочущее бульканье, он полез, выдирая
комья промороженной земли, обрывая, как гнилые нитки, толстые корни, на
склон - но сорвался, тяжко грохнулся вниз, под обрыв. Захрипел свирепо,
заурчал, заклокотал - и затих.
Эльфята, тяжело дыша, посмотрели друг на
друга. Виндэ наложил стрелу на свой лук, кивнул в сторону обрыва:
- Посмотрим?
Сарниэ кивнул. На цыпочках, осторожно,
держа наготове луки, они подкрались к краю развороченного чудовищем
откоса.
И Виндэ издал улюлюкающий дикий вопль.
Зверь лежал внизу. Жёсткая
шерсть-проволока на холке у него опала. Из раскрытой пасти и ноздрей всё
ещё вытекала, пузырясь, кровь, а копья, прогнанные весом зверюги через
всю шею, торчали над загривком, как диковинные рога.
- Убили... - поражённо выдохнул Сарниэ и,
помедлив, пустил стрелу. Она вонзилась в тушу, но та даже не дрогнула. А
Виндэ тут же просто махнул вниз и затанцевал на добыче, подкидывая лук и
восторженно голося. Наконец он запрокинул к небу голову и взвыл -
ликующе и громко:
- Уво-во-во-во-вооооооООООО!!!
- Ууууууууу!!!! - отозвался ему со склона
Сарниэ и прыгнул вниз тоже. Удержал равновесие, хлопнул друга по плечам
ладонями, получил хлопок в ответ - и эльфята застыли друг против друга,
возбуждённо выдыхая клубы пара.
- Сдохла морготовская зверюга! - Виндэ топнул
ногой. - Есть её, конечно, нельзя, но копья надо вырезать, и башку
забрать. В крепости все попадают от зависти!
- Хорошо, что мы его убили, - кивнул Сарниэ. Виндэ прищурился:
- А ты не хотел...
- А я боялся, - спокойно
признался Сарниэ, и Виндэ обезоруженно стих. Потом, сердито зыркнув на
друга - ну как можно так открыто признаваться в своём страхе?! - съехал
по длинному меху на снег, задрал голову и спросил:
- А оттуда спрыгнуть ты тоже боишься?
Сарниэ вместо
ответа присел.....и молнией метнулся на ветку дерева над мёртвой тушей.
С ветки перелетел наземь - за спину Виндэ. И вывернул ему руку прежде,
чем ошарашенный авари опомнился. Но Виндэ крутнулся в захвате и
подсечкой опрокинул Сарниэ в снег - и вместо того, чтобы продолжать
схватку, плюхнулся рядом на спину. С дерева на них падала тонкая белая
пыль. Притихнув, эльфята наблюдали её медленный плавный полёт.
- Если так лежать - то в снегопад нас засыплет совсем, - таинственно сказал Виндэ. - И мы будем жить в берлоге, как медведи.
- Угу, два таких тощих
медвежонка, - хмыкнул Сарниэ, не шевелясь, тем не менее. - Медведь в
берлоге питается тем, что сосёт свою лапу. Так вот, я твои и даже свои
лапы сосать отказываюсь наотрез.
- Глупости это - насчёт
лапы, - Виндэ сел, потом встал, подал другу руку. - Он как-то использует
жир, который наедает за лето и осень. Синдар говорят, что медведь
ложится толстый, как домашний кабан. А встаёт тощий, как... как
эльфёнок. Я спрашивал, но никто толком не знает...
- Пошли-как и правда
позаботимся о берлоге, - предложил Сарниэ, вставая и отряхиваясь. -
Засветло мы назад не вернёмся, а в темноте идти по лесу мне не хочется
совершенно - скучно это.
* * *
Короткий снегопад закончился ещё до
темноты, небо пронзительно разъяснело и рассыпалось большущими острыми
звёздами разных цветов. В лес пришла стужа - такая стужа, что стонали
деревья, и волки вдали завели дружную унылую Песнь Холода.
Эльфята, не проваливаясь даже по свежему
снежку, уже засветло натаскали огромную кучу сушняка и развели костёр в
снежной яме. Пусть не вышло с оленьей охотой, пусть там, снаружи, давит
лес зимища - в их укрытии танцевали красные гибкие струи огня,
потрескивали дрова, пахло разогретым копчёным мясом и квениласом. Они
только что поужинали и теперь сидели на одном расстеленном меховом
плаще, укрывшись вторым - плечом к плечу, задрав носы и глядя поверх
огня в звёздное небо - в небо, где, казалось, искры костра становятся
всё новыми и новыми звёздами.
- Винди, - подал голос Сарниэ.
- М? - откликнулся тот, чуть сощурив глаза.
- Мы теперь долго будем вместе, да?
- М-угу-м... Послушай, Сарнито, а что если звёзды - это такие же солнца, как наш Анор, только очень далёкие?
Сарниэ хихикнул. Виндэ был в своём репертуаре. Но потом задумался:
- Я не знаю, - признался он. - Вот разве что в
Валиноре я видел Ариен - ну, ту майа, которая сейчас водит по небу Анор.
- За поводок, что ли, водит? - хмыкнул Виндэ. Сарниэ пожал плечами:
- Да почему за поводок? Ну тебя... Это только так говорится, что водит...
- Вон Хеллуин (1.), - Виндэ употребил
синдарское название. - Что если где-то далеко-далеко под его лучами тоже
есть жизнь?
1.Сириус.
Сарниэ присмотрелся.
- Я бы не отказался посмотреть, - признался он
наконец. - Но как? Такого корабля, чтобы проплыть по небесным морям, ещё
не придумал никто...
- Если никто не придумал - это всего лишь
значит, что надо придумать... - задумчиво сказал Виндэ. - Если никто не
делал - надо сделать. А если кто-то придумал, сделал - и не получилось,
то это всего лишь означает, что надо думать снова - больше - и делать
ещё раз - лучше. Вот и всё... - он хмыкнул задумчиво и прочёл:
- Мы бы не были живыми -
Если нас ничто не гонит
К неположенным местам,
За пределы, за пределы...
Если можешь - сделай сам:
Наш Творец - не слишком смелый.
Все, что можешь - сделай сам...
Может, в этом все и дело?!
- Ничего себе, - пробормотал Сарниэ даже с
некоторой робостью, чуть отстранился от друга, рассматривая его сбоку.
Виндэ положил в костёр, придержав на плечах съехавший было плащ,
затейливо изогнутую коряжку - и она красиво оделась пламенем.
- Знаешь, - сказал он, - я хочу иногда опять стать маленьким.
Сегодня была ночь удивлений... Сарниэ даже ничего не стал говорить сперва. Однако потом осторожно сказал:
- Винди... но мы и так не очень-то большие. Если говорить по всей правде...
Виндэ грустно улыбнулся:
- Большие. Намного больше, чем мы же два года
назад. А я хочу стать маленьким не по счёту лет... Чтобы проснуться и
видеть, как мама у входа чистит корешки... Или вот такой зимой ночью
открыть глаза и послушать, как дождь снаружи идёт. А внутри тепло, сухо.
И ни о чём не надо особо печься.
- Разве тебе плохо у лорда Атаринкэ? - насторожился Сарниэ. - Что-то случилось? Скажи...
Виндэ вздохнул:
- Нет, что ты. Очень хорошо. И не случилось
ничего. Больше я тебе скажу - я бы ни за что не согласился вернуться в
прежнюю жизнь на самом деле. В жизнь... нет. А вот в шалаш, у входа в
который сидит мама и куда поэтому нет хода никакой беде - я бы вернулся.
Хотя бы ненадолго. Но как раз это совсем невозможно. Понимаешь, к
себе-то домой я могу вернуться. Это не так уж трудно и даже не очень
долго. И шалаш будет, и мама, и вообще... Только так, как тогда - не будет.
- Я понял, - ответил Сарниэ. Он и правда понял. И загрустил. - А я к себе не могу вернуться никак.
- Послушай, Сарнито, - Виндэ придвинулся ближе. - А ты... ты веришь, что мы сможем вернуть Сильмариллы?
Сарниэ задумался. Он думал долго, и
Виндэ не перебивал его мыслей ничем, только время от времени высовывал
из-под плаща руку и погружал её в пламя.
- Верю, - наконец сказал Сарниэ. - Мы вернём Сильмариллы. Я поверил в это тогда... на Химринге.
- А что потом? - Виндэ свёл брови. - Ты ведь был к лорду Нэльофинвэ близок, что он собирается делать дальше?
- Он... - Сарниэ задержал дыхание. - Он не
знает, Винди. Он никогда про это не говорил - ни со мной, ни при мне -
но... я вижу, что он не знает. По-моему, знаешь... он по-моему верит в
то, что тогда всё исправится само собой.
- Само собой? - Виндэ покачал головой. И негромко продолжал:
- Расскажи мне, мой Лорд, что за знамя летит над тобой?
Серый бархат полей - лишь страница меж нами и домом.
Что осталось тебе за последним горящим изломом
И во имя чего ты назвал эти беды - Судьбой?..
Мой покинутый Лорд, здесь дождями размыты следы,
И безумие - тратить себя в бесконечной погоне.
Здесь никчемная верность вассалов - лишь воск на ладони,
И рассвет еще долго не тронет бескрайние льды.
Затянувшийся фарс - чем окончится этот маршрут?..
Клятвой верности вечным туманам, как нежной невесте?..
Мой потерянный Лорд, мне б дождаться какой-либо вести,
Хоть и знаю, что только лишь смерть избавляет от пут.
Для других мы останемся ярче и чище огней,
А свои - оборвут звон струны, предоставив петь травам,
Легшим темными знаками сна в недописанных главах,
Крепче цепи обвившим копыта горячих коней.
Тонет знамя в седых облаках, ветер глушит аккорд,
И становится бархат полей между нами и небом
Бесконечной дорогой по вереску в стылую небыль.
Там мы встретимся наверняка, мой потерянный Лорд.
(1.) ... Скажи, Сарнито, если всё так, как ты говоришь, то почему ты не
поклялся в верности - нет, не Нэльофинвэ, но тогда Канафинвэ, на
которого глядишь с таким обожанием?
1.Стихи Vardwende
Сарниэ, окаменевший было от прочитанных
стихов (что они сложены Виндэ - даже не верилось как-то...), вздохнул:
- Я не могу, Винди. Не буду врать - я думал об
этом, я даже перед Маэдросом готов был повторить слова их Клятвы...
- "...и призываю в свидетели..."... - таинственным шёпотом, сумрачно блестя глазами, начал Виндэ и толкнул Сарниэ плечом в плечо.
- Да... - тот ответил толчком. - Не говори
лишний раз эти слова, ага?.. Ну так вот - да. Я думал, я даже пару раз
был готов это сделать. Но... - Сарниэ покривился. - Отец. Мой отец... И моя
клятва. Я не Феанор, но даже небольшую клятву не обойти. И если
когда-нибудь научатся это делать - значит, мир пропал, прогнил...
Виндэ обнял друга за плечи, покачал, как
младшего братишку. Сарниэ благодарно коротко взглянул на него, тихонько
вздохнул... Спросил:
- А ты? Ты веришь, что мы вернём Камни?
- Верю, - отозвался Виндэ. - Может быть, тогда и
правда всё изменится... или просто станет прежним. И мы построим на
побережье корабль, как я мечтал, помнишь?.. и поплывём в Валинор. Я - в
гости, а ты - жить. Заберёшь с собой свою Линьяфэн и кучу детишек...
ау-йа!
Сарниэ стукнул Виндэ в нос - несильно,
но точно - и повалил. Какое-то время они барахтались под плащом, потом
притихли. Вылезать наружу было уже лень, эльфята тихо дышали в тёплой
темноте и не двигались.
- Нет, Винди, - сказал Сарниэ немного странным голосом. - Я, конечно, поплыву в Валинор. Но не жить. А просто вспомнить
и ещё - поцеловать маму... и... и отец к тому времени, может быть, уже
вернётся... и ещё я хочу сказать Фануилос (1.), что блеск её звёзд виден
и в Эндоре... А вот жить я теперь смогу только тут. Даже если всё
вернётся в прежнее...
1.Одно из имён Варды.
- Покажи мне снова Валинор, а? Я об этом
столько мечтал, пока тебя не видел...- прошептал Виндэ. - И Деревья эти
покажи...
Сарниэ закрыл глаза и нашёл руку друга:
- Смотри...
* * *
Стоя в дверях, Ар-Фениэль внимательно и чуть грустно смотрела на то, как Келегорм собирается в дорогу.
Лорд делал это привычно. Подсучив
широкие рукава расшитой золотом нижней рубахи, он будто бы ни к чему и
не прикасался, а лишь командовал короткими взмахами рук - и вещи вокруг
словно бы сами собой появлялись, подчинялись, занимали свои места в
новом порядке, а у двери послушно, будто надёжная дружина, выстраивалось
то, что нужно будет взять с собой. Хуан, лёжа вдоль кровати,
одобрительно смотрел на действия хозяина.
- Да, помощь в сборах тебе и правда не нужна, -
сказала Аредэль наконец. Келегорм обернулся через плечо, сверкнул
беспечной и яркой улыбкой:
- Женщины всегда всё собирают неправильно. И
ужасно долго... - он бережно поставил в изголовье кровати Лассэ в новых
ножнах работы Куруфина, красной кожи, с золотыми скрепами, выложенными
пластинками ало-чёрного турмалина, сел на край постели и рассмеялся: -
Помнишь, как мы плавали в Араман? Всё было готово, а ты металась между
лодкой и берегом: "Ой, мы забыли!.. Ой, а вот это!.. Ой, это не нужно!..
Ой!.." Морьо чуть не бросился за борт от злости, а в результате мы
забыли только одну вещь - солонку, и Курмо вынужден был парить соль из
морской воды...
- Между прочим, - слегка улыбаясь, вспомнила Аредэль, - твоя Индиль суетилась ничуть не меньше.
Лицо Келегорма стало похожим на ледяную
скульптуру. Он хлопнул себя по коленям, поднялся и деловито сказал:
- Надо ещё раз проверить...
- Кого ты берёшь с собой из своих мальчишек? - таким же зло-деловитым тоном спросила Аредэль:
- А? - Курмо ногой опрокинул седельную сумку.
Хуан поднялся на ноги и внимательно смотрел на лорда. Тот - видно было,
что через силу - не поддал сумку ногой ещё раз, поставил её ровно. Хуан
бесшумно подошёл и сел рядом. Тонкие сильные пальцы лорда зарылись в
шерсть на его загривке - и ледяная маска оттаяла. - Тиэльянну и Донна,
- сказал он спокойно. - Кстати, они тоже хотели помочь мне собираться. А
Илфирин уговаривал Тиэльянну сломать себе руку и обещал ему за это свой
кинжал. Гномьей работы, между прочим. Не Телхар, но хороший кинжал.
- Чтобы поехать с тобой? - понимающе спросила девушка. Келегорм вдруг спросил:
- Ты бы тоже многое отдала, чтобы поехать со мной, дочь Нолофинвэ Аракано, разве нет?
Аредэль чуть склонила голову и сузила глаза. Потом - рассмеялась, словно бы через силу.
- А всё-таки Айканаро был прав!
- В чём и когда? - суховато поинтересовался Келегорм, теребя шерсть Хуана. Аредэль сощурилась - но уже весело:
- А ты не помнишь вашу первую встречу? Ты был
такой весь взрослый. Полный достоинства. Причёсанный. Умытый. Одетый в
самое лучшее. Самое нарядное. Нос твой чертил облака, потому что вы с...
вы отправлялись на первую конную прогулку. А тут приехали родичи. И наш
двоюродный братец, обойдя тебя в два круга и внимательно исследовав -
ты на "мелкоту" внимания, конечно, не обращал, куда там! - сообщил очень
громко...
Келегорм рассмеялся:
- Сообщил - пропищал, вернее сказать, у
него был ещё совсем пискливый голос! Ха... как это он сказал... А!
"Llie n'vanima ar'lle atara lanneina!" (1.) Ты заметил, что мы намного
реже говорим на родном языке? Всё чаще и чаще - синдарин. А дети вообще
только на нём и трещат... Кстати, я бы его тогда непременно догнал,
Айканассэ (1.) этого... Если бы не Морьо. Они тогда мгновенно спелись,
как только Морьо высунул нос из окна - посмотреть, кто там так быстро
бегает от меня вокруг фонтана. Родственные души, что сказать. Вредины.
1. Ты ужасный и твоя мамочка одевает тебя жутко
смешно! (квэнья) 2.Детское прозвище Айканаро - "Колючка" - данное
ему за ехидство нрава.
Он произнёс это слово странно. Ласково.
- Это правда, что Морьо не хочет видеть меня? -
Аредэль подошла к заплетённому снаружи морозным узором окну. Келегорм
покривился за её спиной:
- Не тебя именно - Нолфингов вообще. Это у него
пройдёт, - сказал он. - Ты же не хуже моего знаешь, Морьо - он такой.
Он и с другом сердешным Айканаро с треском-громом разругался из-за того,
что Артанга сдуру рассказал нашу историю Тинголу... А что с того
взять-то, он же прямой и простой, как лом... А, всё это пройдёт.
- Аракано... - начала Аредэль, поворачиваясь в
комнату. Примолкла, закусив губу, вспоминая третьего своего брата. -
Аракано, когда мы только-только переправились, сказал Турукано, что
смерть его жены не может быть поводом для ненависти ко всем. Собирался
ехать к вам... А потом напали орки, и случилось то, что случилось. Он
был уже не первым мёртвым и даже не первым убитым, кого я видела... Я
уже привыкла. Но мысль о том, что это лежит убитый мой брат... - она
покачала головой и вздохнула.
Я увидел убитых эльдар намного раньше,
чем ты, подумал Келегорм. И тоже не мог поверить, что это - бывает.
Вспомнились пальцы Хелека, обнимающие колени, его изумлённый, без тени
испуга, только полный неверием, взгляд, и Келегорм перебил не столько
девушку, сколько свои собственные мысли и воспоминания словами:
- Ты не ответила на мой вопрос, Ар-Фейниэль. Ты бы ведь тоже хотела поехать со мной?
- Ничего не забываешь, да? - ответила вопросом Аредэль. Келегорм усмехнулся:
- Как и все мы.
- Как и все мы, - повторила Аредэль. - Ничего
не забывать, ни о чём не сожалеть, длить прошлое через настоящее в
будущее... Тебе не кажется, что для эльдар этот образ мыслей может стать
проклятьем?
- Так как насчёт желания поехать? - Келегорм
присел рядом с Хуаном, потёрся щекой о его шерсть, не спуская глаз с
девушки и тоже не отвечая на её вопрос. Впрочем, она, кажется, и не
ждала ответа - никакого.
- Держи, Турко! - Аредэль выбросила вперёд
руку, и Келегорм, молниеносно вскакивая (Хуан отпрянул удивлённо),
неуловимым движением перехватил брошенную вещь у груди. Секунду смотрел
на это, потом изумлённо поднял глаза. Аредэль уже стояла в дверях, и её
рукава спадали, как полурасправленные крылья. Глядя прямо в глаза
Келегорму, она прочла - негромко, но ясно и отчётливо:
- "...за мной, дружина!.." - яростью дыша,
Ты был придавлен собственной судьбою.
Холодный взгляд, но сожжена - душа.
Весну встречаешь, изготовясь к бою.
Как зеркало ты прошлое разбил,
Привязанность и дружбу - вряд ли видишь.
Ты презираешь всех, кого любил,
И всех умерших - втрое ненавидишь.
Надежда - что подачка для слепца.
А верность слову - клетка для строптивца.
Гони коней в закат, не прячь лица
И встреть в ночи чужой клинок - счастливцем...
...Я не запомню даже голос твой,
А что пойму - скорей всего превратно.
А лес весной оденется листвой,
И никого не станет ждать обратно. (1.)
1.Стихи Vardwende
И - вышла. Уже не оглядываясь и ничего не объяснив.
Келегорм долго смотрел в проём двери -
пока там, снаружи, не прошёл бесшумно щитоносец, не заменил догоревший
факел. Лорд вздрогнул и поднял на ладони головную повязку с искусной
переливчатой вышивкой, в которой вели хоровод звёзды - пылающие
Нолфингов и чеканные четырёхконечные Феанорингов.
Тогда он бросил повязку на постель и сказал тихо, глядя куда-то в стену:
- Индиль, Индиль, где ты...
28. ЗИМНЕЕ ЛЕТО
Пой, менестрель, удивительна песня твоя,
Пой, только помни - нельзя оглянуться назад,
Пой обо всем, что любил, ничего не тая,
Только не пой про чужую страну - Дориат...
Гелиэль. Дориат.
- Вот же тварь, - Эзуил, командир конных
лучников, ещё раз выстрелил между восьми глаз, двумя рядами по четыре
пучившихся над красно-серыми жвалами, по которым стекали капли яда.
Стрела была явно лишней - мерзкого вида паук, чей панцырь был покрыт
рыжими волосками, уже не шевелился - но синда-канхаран, уроженец
Дориата, уехавший оттуда со скандалом и увёдший полсотни соплеменников,
ненавидел морготовых пауков до зелёных скул. Когда-то он жил с семьёй на
берегу Миндеба, на границе Димбара и Нан-Дунгорфеб. Когда в те края
явилась Унголианта и расплодила своих выкидышей, то одной из первых
жертв стал хуторок семьи Эзуила. Синдар в те времена не имели хорошего
оружия, а стена - скорей загородка - вокруг хуторка не стала для
восьминогой дряни даже временным препятствием. Мальчик и сам не помнил,
как ему удалось спастись. Но его личная война именно с пауками стала
широко известна ещё когда он служил в пограничниках Дориата - и не
кончилась, когда он сделался сотником у конных лучников лорда Келегорма.
Паук, как и все эти твари, не имел
толком мозга и напал совершенно нелепо. Сотня конных эльфов во главе с
одним из Высоких Лордов, полторы сотни лошадей - тут не осмелился бы
напасть и крупный орочий отряд во главе с балрогом. Но пауку было на это
плевать в прямом смысле слова - и он, выскочив из чащи, едва не
натворил бед именно своим тупым бесстрашием: обжёг плевком коня
Келегорма, прыжком почти добрался до самого лорда, в воздухе получил
пинчище в брюхо от ехавшего сбоку Тиэльянны и был расстрелян Эзуилом.
Теперь его туша валялась в снегу, а эльфы осматривались и ощупывали
лес на севере. Тиэльянна - нолдорский мальчишка-щитоносец,
замечательный охотник - сидел боком на седле, рассматривал свой сапог и
твердил, дёргая плечами:
- Вот пакость... ну вот пакость... пакость какая...
- Мы тут, было время, вдвоём пешком шли, - небрежно сказал Виндэ. Сарниэ усмехнулся:
- Только ничего такого не видели. И когда я тут один ездил - тоже зимой, прошлой - не было такого...
- Интересно всё-таки, почему они на холоде не
дохнут, - задумчиво проговорил кто-то из взрослых. Ему что-то ответили,
завязался разговор. Хуан - с виноватой мордой - выбежал из чащи, рыкнул
на дохлого паука, подскочил к Келегорму, который осматривал и оглаживал,
приговаривая ласково, обожжённую грудь своего коня - и припал к его
сапогу боком. Лорд опустил руку на шею пса, откинул капюшон. Лицо
Туркафинвэ сделалось сосредоточенным, он... Сарниэ, краем глаза
наблюдавший за лордом, мог бы поклясться, что Келегорм общается с Хуаном
в осанвэ. А ведь Хуан бегал на юг, и бегал далеко, его не было с самого
подъёма. А Пояс Мелиан задерживает только разумных... разумен ли Хуан? И
насколько? Уж не в Дориат ли он носился - на разведку?
- Через лигу устаиваемся на ночёвку! -
скомандовал Келегорм, выпрямившись в седле. - Да хватит вам обсуждать
эту дрянь! Алассинья!
...Они и ехали. Вот так и ехали уже
третий день: впереди конные лучники, потом - лорд с Хуаном (остальную
свою знаменитую свору он оставил в Аглоне) и щитоносцами, потом -
тяжёлые конники и вьючные кони, в тылу - опять конные лучники. Не очень
спеша, и Сарниэ радостно думал, качаясь в седле стремя в стремя с Виндэ,
что так и будет ещё много-много месяцев, и даже то, что холодно,
ветрено и снежит временами, просто чепуха. А потом он вернётся домой, и
это тоже будет здорово... домой? Он думал как о доме - о той
комнате в Рерире. Это было странно. Может быть, даже неправильно. Но
думалось - именно так... Он временами осторожно касался осанвэ друга -
как будто трогал пушистое тепло, живое и ласковое. Виндэ в такие моменты
насмешливо косился на Сарниэ, и тот начинал злиться: подумаешь, мастер и
поэт, загордился - а как же, кто такой Сарниэ, так -
певун-бездельник... Но потом эти глупые мысли смешили самого Сарниэ.
...А уезжали как-то незаметно. Их вышли
проводить, но мало кто, было совсем темно и холодно, как-то
обидно-обыденно. Мэглор зевал и о чём-то совещался с братом, кони
фыркали, хрустели снегом, всадники что-то проверяли. Виндэ явился как бы
не последним, с ним пришёл Куруфин, и они тоже о чём-то тихо говорили,
причём лорд мотал перед носом авари пальцем, а тот кивал... Сарниэ
ощупывал арфу в чехле, гладил уши Айры и скучал. И встрепенулся
радостно, когда Мэглор, коротко переговорив с Куруфином, подошёл к нему.
- Ну - поезжай, - Мэглор положил руку на колено
эльфёнка. - Ты знаешь, что и как надо делать. Будь моими глазами и
ушами, запоминай, записывай и и зарисовывай. А я на тебя надеюсь.
- Я не подведу, Кано, - улыбнулся Сарниэ.
- Не подведёшь, - улыбкой ответил Мэглор. - И
возвращайся. Не вздумай где-нибудь сгинуть. Из мифрила не делают
кухонные ножи.
И, не дав Сарниэ сообразить, о чём это,
собственно, сказано - повернулся и ушёл прочь, словно бы начисто потеряв
интерес к посольству. Они сразу стали отъезжать, вытягиваться в
походный строй, ставший позже привычным... Виндэ так и смотрел через
плечо, пока Донн не посоветовал - не без ехидства - сесть задом наперёд,
тогда череп будет видно ещё долго, а смотреть станет удобней. Виндэ
покраснел и больше не поворачивался. Дело в том, что огромная черепушка
убитой эльфятами твари и правда украшала подъездную дорогу к воротам
Аглона справа. А Сарниэ оглянулся только раз - и удивился, потому что
фигура Мэглора, стоявшего в воротах, была как будто обведена ярким
тонким золотистым контуром. Лорд поднял руку - и словно притянул луч
звезды, мелькнула серебряная вспышка.
И, похоже, никто не видел этого, кроме Сарниэ...
...Лагерь разбили кругом -
и обнесли наскоро нарубленной загородкой из колючего терновника, за
которой в нескольких местах развели костры. До темноты ещё оставалось
время, и немало, никто не мог понять, зачем и почему Келегорм приказал
останавливаться, но спрашивать его никто не стал - лорд, едва разбили
его шатёр, ушёл туда, сообщив, что отдохнёт немного. Виндэ устроился на
седле с пергаментом и угольной палочкой в руках и заявил, что пришло
вдохновение насчёт схватки с пауком, а Сарниэ, так пока и не
познакомившийся близко с двумя другими щитоносцами, отправился бродить
по лагерю в ожидании ужина, раздумывая, не попеть ли - и почти сразу
наткнулся на Хуана. Огромный валинорский пёс сидел, с интересом наблюдая
за воронами в небе. На морде его была написана завистливая обида: эх,
почему этим можно, а ему - нет?
Сарниэ пришла в голову мысль - проверить
свою догадку насчёт того, куда бегал Хуан и есть ли у пса осанвэ.
Опустившись на колено перед Хуаном (тот опустил голову и с интересом
посмотрел на коленопреклонённого эльфёнка), Сарниэ приступил к
эксперименту.
- Ну скажи, - Сарниэ взял Хуана за уши и
попытался пустить в ход своё осанвэ. Тот посмотрел ещё более удивлённо,
беззлобно качнул головой и отправил сильного, крепкого, но лёгкого
эльфёнка в сугроб. Сарниэ сел, сердито отплёвываясь от снега и вытряхая
его из волос, ушей и из-за пазухи. Хуан подошёл, лизнул в лицо: "Не
сердись." - Уходи, чучело, раз говорить не хочешь, - Сарниэ обеими
руками отпихнул голову пса. С тем же успехом он мог бы отпихивать ворота
Химринга. Хуан повторил процедуру умывания эльфёнка и припал на бок:
"Садись, покатаю!" Он очень охотно катал эльфят, но совсем мелких,
щитоносцы считали такую забаву ниже своего достоинства. Ха, а что если
на Хуане проникнуть в Дориат?!
Не вздумай.
- Это ты сказал?! - Сарниэ изумлённо уставился
на пса. Тот ответил удивлённым взглядом. А в следующий миг от шатра
раздался вопль - иначе не скажешь - Келегорма:
- Сарниэ! Виндэ! Сюда, живо!
Прежде чем рвануться на зов лорда, Сарниэ ещё раз бросил взгляд на морду Хуана.
Мальчишка готов был поклясться, что на ней было написано ехидство...
... - Заходите, - Келегорм сидел за
дорожным столом, локтями придавив какой-то развёрнутый свиток. Видимо,
такое у него было понятие "отдыха" - и наверняка где-то тут прятался и
Палантир... Быстро кивнул на плетёные сиденья. Эльфята опустились -
бесшумно, сели - неподвижно, глядели - внимательно. - В Дориате знают,
что мы тут едем. И нас к себе не пустят.
- Так это не новость... - начал Виндэ. Келегорм
посмотрел на него внимательно и долго. И смотрел так, пока Виндэ не
начал ёрзать, словно под ним развели огонь, а потом рывком убрал под
сиденье ноги и сжался.
- Брат тебя распустил, - сделал лорд вывод. -
Но ты прав, - Виндэ ёрзнул в последний раз, опустил глаза. - Не новость.
Эзуила не пустят тоже. И наших синдар не пустят, Тингол сердит на них.
Но в моём отряде есть двое, которых не касаются наши счёты и грехи -
выдуманные и истинные. Авари с дальнего юга и тэлэро из Альквалондэ.
- Ты хочешь послать нас?!
Два голоса слились в синхронном вопле, полном восторга, неверия и страха.
- Какая проницательность... - пробормотал
Келегорм и встал - свиток свернулся, эльфята невольно проследили за ним
взглядом и снова уставились на лорда.
- Э... но ведь Король Эльве может счесть это
как бы даже оскорблением, - неуверенно проговорил Сарниэ. - Двое
мальчишек...
- А это его дело, - резко перебил его Келегорм.
- Он не захотел приехать сюда, на опушку, на встречу - то ли трусит, то
ли так понимает своё достоинство. Он не захотел допустить в свой
драгоценный Менегрот меня - даже для разговора. Но при этом сообщил, что
ничего против разговора не имеет. Он решил поиздеваться над нами, как я
понимаю - так на что ему жаловаться?
Мальчишки переглянулись. Если честно, оба невольно подумали об одном и том же: Келегорм решил отшутиться, а в какой-нибудь подвал могут упрятать их.
- Я бы не стал посылать вас, если бы речь шла
просто об ответном издевательстве, - помягчевшим голосом сказал
Келегорм. - Ни за что бы не стал. Вы ведь не игрушечные куколки. Но дело
и правда очень важное. И говорить за нас придётся вам. А Тинголу
придётся слушать... если он не окончательно потерял честь, а я уверен,
что это не так.
- Мы не боимся! - оскорбился Виндэ. - Не надо
нас успокаивать, как малышей, лорд Туркафинвэ! Но... что мы должны
говорить? Это ведь должны быть непростые слова, верно?
Келегорм усмехнулся - с какой-то печалью. И сказал тихо, почти ласково:
- Да нет, Виндэ, слова эти очень просты. Так
просты, что я теряюсь в догадках - что, кроме гордыни, мешает Эльвэ
Синголло выслушать их от меня, например... Ну да слушайте и запоминайте,
- Келегорм сел было, но тут же снова вскочил, прошёлся по шатру. -
Говорите на синдарине. Только на синдарине. Везде и всюду, пока в
Дориате, говорите на синдарине - но! Но первые слова, обращённые к Эльвэ Синголло по делу послов - скажете на квэнья. Вот эти слова: привет тебе, Эльве Синголло, от внуков Финвэ.
И дальше - вот что. "Мы не просим у тебя ни земли, ни поддержки, ни
прощенья за не тебе нанесённые обиды. Мы пришли в Эндор биться с врагом,
которого ты одолеть не можешь и от которого единственно хранит тебя и
твой народ Пояс твоей мудрой и прекрасной супруги. Ничем не обидели мы
тебя и твоих подданных, признай это. Мы лишь не хотим, чтобы оставалось
между нами недоразумение и считал ты нас убийцами и разбойниками, а нам
подавал повод видеть в тебе надменного гордеца - верно, что ни то, ни
другое, истине не соответствует, а где нет истины - там открыты ворота
Врагу. И вот мы ведём битву и уже немало сделали - вольно гулявшие
недавно окрест отродья Врага истреблены или загнаны на самый север.
Эндор с нами, собираем мы силы и надёжно запрём Зло в его горах, а там и
уничтожим его, вырвав самые корни. Подумай, мудрый Король Дориата, Элу
Тингол, не о нашем прошлом, но о наших делах ныне и своём ныне же
недеянии. И знай, что эти слова - слова не одного, но Трёх Домов.
Славься, Элу Тингол!" Запомнили?
- Да, - сказал Сарниэ. Виндэ решительно кивнул. И вдруг - насторожился, сказал:
- Сюда идут. Много воинов, не меньше двадцати.
Они ещё далеко, наша стража их не видит и не чувствует, а они наших -
уже.
- Это точно? - переспрашивать Келегорм не стал,
поднялся, мелодично свистнул - вбежал Донн, светловолосый синда с
необычным матово-смуглым цветом кожи. - Поднимай лагерь, к нам идут от
короля Тингола... - и, проводив Донна взглядом, снова повернулся к
мальчишкам. - Ну так как? Видимо, сейчас вы и отправитесь.
Сейчас?! Мальчишки невольно поднялись, поправляя одежду, заморгали. Нет, конечно, они готовы ехать куда угодно, но... сейчас?!
А Келегорм уже нетерпеливым жестом
позвал их с собой из шатра. Снаружи он глубоко вдохнул морозный воздух
и, неожиданно подмигнув эльфятам, сообщил немного загадочно, запахивая
меховой ворот плаща, отороченный пышным чёрно-бурым лисьим мехом:
- Я думаю, уже через час вы будете вспоминать о
морозе, как о сне... Ведите коней, а больше ничего не берите - хозяева
обо всём позаботятся...
...Граница Дориата начиналась за
неширокой проплешиной засыпанной снегом луговины, где из-под белого
покрова тут и там торчали серо-жёлтые жухлые былки. Когда мальчишки,
ведя под уздцы Айру и Спара, поспешили по снегу к стоящим в ряд пятерым
эльфам, среди которых был Келегорм, то Тиэльянна и Донн проводили их
завистливыми взглядами, но оба - сначала Донн, а потом нолдо - искренне
крикнули:
- Удачи!
Это было странно и даже страшновато. Снег как будто обрывался у какой-то невидимой черты. По эту
сторону, на снегу, стояли посланцы Феанорингов. А сразу за этой чертой
зеленела трава. Может, и не совсем по-летнему, скорей как ранней осенью -
немного печально и как бы чуть подостывше, без летнего буйства - но зеленела.
И зелень одевала ветви высоких стройных буков, стоявших у границ
Дориата, будто стража. А через миг - через миг появилась и настоящая
стража Дориата.
Виндэ не ошибся - дориатрим было два десятка. Они вышли из леса совершенно бесшумно, даже не вышли, а - появились, стали быть.
Впереди синдар
стояли два воина, высокие, как нолдор. Один из них, не по-синдарски
черноволосый, с внимательными глазами, опирался на огромный чёрный лук.
Серо-зелёно-коричневый, неуловимо-переливчатый плащ оттопыривал висящий в
кольце меч непривычной формы: похожий на женскую фигуру с плотно
прижатыми к бокам руками. Сарниэ понял, что видит Белега Ку Талиона,
предводителя пограничных стражей и разведчиков короля Тингола
- с его знаменитыми луком Белтрондинг и мечом Англахел, о которых
немало были наслышаны даже нолдор. Сарниэ увидел, как Эзуил ещё сильней
выпрямился и закусил губу. Но Белег лишь как ни в чём не бывало кивнул
своему бывшему воину - глаза того стали виноватыми...
Стоящий рядом с
Белегом был пониже ростом, хоть всё-таки и выше остальных воинов
Дориата, светловолосый, гордый, обе руки державший на поставленном перед
собой необычном для эльфа оружии - топоре на длинной рукояти. Полотно
топора напоминало плотно прижатый к топорищу длинный полумесяц с косо
срезанным верхним концом - удар такого топора наверняка был
сокрушителен, а верхний край полотна позволял колоть.
- Маблунг, - не
оборачиваясь, еле слышно сказал Келегорм, - командир дворцовой стражи
Тингола. Поднял руку: - Я приветствую хозяев Дориата! Радостна встреча
после такого долгого ожидания.
Это был укол. Точнее - намёк: и правда долго заставляете ждать. Сарниэ и Виндэ между тем разглядывали воинов. В
кольчугах с коротким рукавом и лёгких шлемах - даже скорей оголовьях,
немного вычурных - синдар казались не такими воинственными и могучими,
как нолдор. Роль тут играли ещё и светлые волосы, и само поведение
синдар - почти беспечное. И оружие - большие луки, длинные кинжалы,
короткие копья с широкими наконечниками... Мечи были только у Белега и
ещё двоих воинов - хоть и под эльфийскую руку, но - явно гномьей работы,
похожие на мечи фалатрим, виденные мальчишками на побережье.
- Дориат велик, - отозвался Белег. Он говорил
на илькорине (1.), и приходилось напрягаться, чтобы понять сказанное. -
Да мы и не очень спешили. С чем прибыл к нам сын Феанора?
1.Архаичный вариант синдарина, на котором говорили в королевстве Тингола.
- С посольством, - коротко ответил Келегорм.
Синдар запереглядывались, кто-то даже
засмеялся. Но большинство смотрели смущённо и сочувственно. Маблунг
подал голос:
- Элу Тингол не стремится видеть паче того
принимать феанорингов в своих краях. Какие бы слова они не несли с
собой. Сам же он сюда не прибудет.
- Я не сомневаюсь, что у Эльве Синголло
достаточно важных дел в его счастливом королевстве - куда более важных,
чем переговоры с Проклятыми Лордами о такой мелочи, как
война с Моринготто... - Келегорм почти мурлыкал, как большой пакостливый
кот. - Но, может быть, он всё-таки не откажется принять наше
посольство, если наш Дом будут представлять те, в ком нет ни капли крови
этого дома? - и, положив руки на плечи мальчиков, подал их вперёд. "Как
игральные фигурки," - всё-таки невольно подумал Сарниэ. Но не обиделся.
- Нас пока что мало, хоть и становится всё
больше... но в бой приходится ходить и тем, кто сам ещё невелик ростом и
силой. В Дориате, я думаю, иначе?
- Иначе, но... - Маблунг замялся, по-прежнему
изумлённо рассматривая мальчишек - они встали плечо к плечу, гордо
выпрямились и держали ровно головы своих коней. - Но ведь это всё
равно...
- Они не нолдо, брат
Маблунг, - сказал Белег, и в его голосе проскользнула усмешка. - Один
из них, как сам видишь, синда-тэлэро, второй - вовсе, кажется, авари из
сказки. Waed te esse? (1.) - повысив голос, кивнул он Виндэ, и тот, напружинившийся было оскорблённо, приоткрыл рот и выпалил:
- Те ifit xanalres`in?! (2.)
- Немного, - улыбнулся Белег. И повернулся к Маблунгу. - Приказ Короля соблюдён - в Дориат не ступит нога никого из Проклятого Дома.
1.Ты с юга? 2.Ты знаешь мой язык?! (виндан).
- Туркафинвэ Тьелкормо, -
неожиданно сказал, делая шаг вперёд, на снег, Маблунг - делая шаг из
Дориата и переходя на квэнья. - Приказ Короля - не шутка. Но не шутка ли
- твоё посольство?
- Я не из шутников, -
ответил Келегорм. - Если надо поговорить, то надо поговорить. И не
важно, как ты донесёшь важные слова до слишком важного собеседника.
Сарниэ Элент и Виндэ-ог-виндан послы по праву и по воле моего старшего
брата, Главы нашего Дома.
- Хорошо, - Маблунг явно
решился. - Путь ваш, я думаю, будет ещё далёк; пока вы будете стоять тут
лагерем и ожидать возвращения послов - наши воины обеспечат вас едой и
питьём. А нам надо отправляться - чтобы до темноты добраться к первому
месту отдыха. Готовы ли послы? - он чуть поклонился эльфятам.
- Мы готовы, - сказал Сарниэ. Виндэ просто кивнул головой...
...Никакого "пояса",
мешающего проезжать, они не заметили. Ехали себе и ехали - во главе с
Маблунгом, в окружении ещё десятка всадников, чьи кони - мельче и
мохнатей нолдорских - вышли из-за деревьев на разноголосый посвист
хозяев. Но, едва заснеженная опушка скрылась из глаз за первыми
деревьями, Маблунг остановил коня и преградил путь мальчикам. Те
невольно подали коней друг к другу. Маблунг протянул руку:
- Отдайте ваше оружие, - в его голосе не было
ни угрозы, ни даже требовательности - обычная просьба. Но просьба
хозяина к гостям. - Если Король сочтёт это нужным - вам его скоро
вернут. Если нет - вернут, когда вы будете покидать Дориат.
Эльфята переглянулись. Они оставили
доспехи, копья и луки в лагере, но мечи и ножи - каменный Виндэ и нож
Яллумэ Сарниэ - были на своих местах. Виндэ быстро бросил взгляд вокруг -
их окружали около десятка конных дориатрим. Смотрели выжидательно,
спокойно.
- Если мы не подчинимся? - отрывисто, быстро спросил он. Маблунг пожал широкими плечами под серым плащом:
- Мы проводим вас обратно, пока не отъехали далеко.
- Возьми, военачальник Тингола, - Сарниэ между
тем расстегнул ремни и передал пояс и перевязи Маблунгу. Виндэ,
помедлив, сделал то же самое, только на миг задержав меч при передаче в
своих руках. Маблунг, уважительно разместив оружие у своего седла,
тронул коня - как ни в чём не бывало.
- От границ до Менегрота почти три дня пути, -
сказал он. - Надеюсь, вы не заскучаете. И я, и остальные рады были бы
услышать, как обстоят дела за Поясом Мэлиан - немногие из нас бывают за
пределами Дориата. Говорят так же, что ты, Сарниэ Элент, замечательно
поёшь... Как бы то ни было, но до слов Короля вы - наши гости. А Дориат
красив, поверьте моему слову...
...Странным был мир Дориата. По обеим
сторонам каменной ровной дороги - за свисающими с тонких серых столбов в
виде кустов можжевельника цепями - зеленела трава, и зелёной была
листва буков и вязов вокруг. Но всё-таки было ясно видно, а ещё ясней ощущалось,
что это - не лето. Воздух был пронизан золотисто-коричневым светом с
чуть заметным запахом грибной сырости, дышалось легко. Солнце в редких
маленьких просветах между листьями уловить было невозможно - казалось,
наверху тоже золотой купол. Каменные мосты и мостики - сплошь в сложной
резьбе - выгибались над речушками и ручейками, бежавшими к Эсгалдуину.
Временами слышались голоса, но сами дориатрим не показывались.
- Ты что морщишься? - тихонько спросил Сарниэ у
действительно хмурившегося рядом в седле Виндэ. - Вернут они нам
оружие.
- Я не об этом, - отозвался тот. - Как тяжело спит всё вокруг... Неправильный сон.
- О чём ты? - удивился Сарниэ. Виндэ попросил:
- Прислушайся.
И Сарниэ понял. Понял сразу.
Деревьям и травам хотелось зимы. Им
хотелось спать по-настоящему - или по-настоящему воспрянуть. Им было не
по себе в царстве сумрачного золотого и коричневого света, отодвинувшего
зиму, но не вернувшего лето.
Вдоль дороги частенько попадались
небольшие домики, похожие на обычные синдарские хуторки - и всё-таки
немного иные. В них можно было ночевать любому, кто едет дорогой -
Сарниэ хорошо запоминил, как в первую ночёвку вошедший первым дориатрим
со смехом вышел обратно - на макушке у него и на раскинутых руках сидели
три сердитые белки.
- Тут уже занято постояльцами! - крикнул он, и
белки грозно зацокали. А потом всю ночь что-то делили под крышей...
...А вообще ехать было вовсе не плохо и
не скучно. Сарниэ нет-нет, да и ловил себя на мысли, что нужно обладать
немалым мужеством - чтобы, как это сделал Эзуир, уйти из этого
безопасного места, где в золотистом свете, казалось, растворяется и
замедляется всё вообще. В том числе - и беда. Но потом он же начинал
сердиться, потому что вспоминал слова Мэглора, сказанные летом в Фаласе:
"У Эльвэ Синголло не меньше пятнадцати тысяч воинов, но он не станет сражаться."
Пятнадцать тысяч воинов! И сразу приходила надежда: а может, Тингол
послушает их, раз они не из Дома Феанаро? Послушает, и воины дориатрим
выйдут из лесов... Сарниэ начинал мечтать, и в этих мечтаниях Белерианд
вскипал грозной общей волной, единой и могучей, она катилась на север и
давила Ангбанд, как соломенную плетёнку. Ветер раздувал знамёна, и
Сильмариллы сияли для всех... где?.. ну... где-то сияли, но точно - для всех...
или вообще Куруфин разгадывал их секрет, дарил Камни, новые и новые,
каждому эльда... да и даже гномам, и Древесным Пастырям, и авари, и
всем-всем-всем на свете! Зло таяло в свете множества Камней совсем,
окончательно, и мир становился звонким, солнечным, открытым. Валар
прощали отважных бойцов, Сарниэ плыл на корабле Кирдэна, похожем на
гордого лебедя, в Аман, и с ним плыли Линьяфэн и Виндэ. И Маэдрос. И он,
Сарниэ, подводил на пристани Альквалондэ лорда Нэльофинвэ к
вернувшемуся отцу, и складывал вместе их руки, чтобы они снова стали
друзьями, как раньше. И его, Сарниэ, клятва о мести таяла вместе с
остальным Злом... А потом он водил Виндэ по хорошо знакомым землям,
дарил их другу, как щедрый и добрый хозяин... Они с Линьяфэн строили
новый дом - да где угодно! Ведь Эндор станет как Аман - светлый и
безопасный. И можно будет путешествовать в любую сторону света, где,
конечно, столько нового и невиданного, что дух захватывает...
Но потом он думал, что вместо правой
руки у Маэдроса - мифрильный протез. Никогда, что бы не случилось потом,
он не возьмёт в свою живую ладонь руку своего друга Синдэ. Почему-то
мучил Сарниэ этот протез. Он вспоминал, как лорд поворачивает рычажок на
запястье - и холодные пальцы каменно смыкаются на рукояти длинного
Ормэ.
Со щелчком.
Обрекающим, вдруг пришло слово.
И лорд усмехается - холодно, как мифрил, красиво, широко и - недобро.
* * *
Бук был огромен. Настолько огромен, что
мог бы показаться целой рощей, да и казался ею. Во все стороны
царственно, ласково и покровительственно простирались тяжёлые могучие
ветви. В трещинах коры можно было скрыться целиком вооружённому воину.
Было слышно, как дерево тихонько то ли поёт, то ли разговаривает - само с
собой или с миром вокруг? Да полно - а не оно ли держит этот золотой
купол над Дориатом? Виндэ даже рот открыл, разглядывая бук с глубоким
искренним восхищением, даже поводья уронил...
А Сарниэ понял, что видит Хирилорн -
знаменитую Женщину-Древо Дориата. А справа от него словно бы из земли
вырастал очередной каменный мост, широкий, украшенный по перилам
двойными рядами фонарей. У въезда на мост стояли воины - слева и справа,
небольшими группками.
В серых плащах, в плотных кольчугах - из
звеньев настолько мелких, что они казались сплошным покровом - с
длинными тяжёлыми копьями, стражи королевского дворца мало чем уступали
воинам нолдор. На мальчишек смотрели в основном удивлённые глаза из-под
выпуклых надглазий высоких островерхих шлемов, настоящих, не лёгких
оголовий, как у пограничной стражи. Как видно, воины Дориата не могли
понять: это что - послы? Это насмешка? Это серьёзно? Или это вообще
грёза, видение?! Но они расступились и приняли коней у мальчишек. Сарниэ
увидел, что Виндэ отдаёт повод Спара неохотно - и понял, чего опасается
друг: сейчас - безоружные, а теперь и без коней - они войдут в
подземный чертог, где даже окон нет и властелин которого не слишком-то
благосклонен к нолдор... О Валар, эльф - боится эльфа!!! Это было
мерзко, ужасно, но... но Виндэ боялся.
Боялся.
- Сейчас вы войдёте во дворец Короля Тингола,
именуемый Менегрот, - негромко сказал Маблунг и положил руки на плечи
вскинувших на него глаза мальчишек. Лицо начальника дворцовой стражи
было непроницаемо, но глаза неожиданно добро улыбались. - Ничего не
страшитесь и ведите себя с достоинством - вас охраняет воля Короля и
статус гостя и посла. Идёмте же.
Они - уже только втроём, стража отстала -
пошли по мосту, плавный изгиб которого незаметно вознёс всех троих над
водами Эсгалдуина - мрачными, дышащими холодом внешнего мира с его
зимой. Отсюда стали хорошо видны ворота. Расположенные в каменной стене,
они были велики и украшены сумрачными узорами тёмного металла,
изображавшими травы и цветы. Тяжко висели над створками полотнища
знамён, на которых раскинул ветви всё тот же бук Хирилорн. Стоявшая у
ворот вторая группа стражников разом ударила копьями в мост, а потом
подняла их в салюте. Так, между поднятых копий, юные послы феанорингов
вступили в Тысячу Пещер...
...Сарниэ не взялся бы сказать, была ли
там действительно тысяча пещер или сколько. Они переходили одна в
другую, то превращались в узкие коридоры, то распахивались огромными
залами, а то и вовсе мостами перемётывались через подземные потоки или
распластывались смотровыми площадками с растущими прямо из пола
балюстрадами над - пока ещё? - тонущими во тьме подземными безднами.
Вообще же везде было светло, не от факелов (они горели только в
коридорах), и не сразу Сарниэ определил, что это сияют на потолках -
высоких, выгнутых куполами - пластины какого-то материала, похожего на
тот, из которого делались придорожные фонари во владениях Кирдэна. Из
боковых ответвлений часто доносился шум - шум работы, Менегрот рос и
украшался. Виндэ же просто-напросто приоткрыл рот, не собираясь
сдерживать изумления.
- Каменная Сказка... - выдохнул он, разглядывая
невесомую, ажурную паутину резного кружева под потолком зала, через
который они шли - в паутине сияли разноцветьем звёздного неба сотни
драгоценных камней... Сарниэ промолчал (он был поражён мозаичными
полами, похожими на чёрную глубокую воду, в толще которой - нет, правда!
- плавали странные светящиеся рыбы), но Маблунг, шедший рядом с
мальчиками, улыбнулся и сказал:
- Да, сказка. Сказка, которую мы делалем своими руками. Спасибо тебе на добром слове, авари.
Больше он ничего говорить не стал -
навстречу по пологой лестнице откуда-то спустилась девушка и с улыбкой
приняла мальчиков из-под опеки воина.
- Меня зовут Аэглир, я приближённая Королевы, -
предстаивлась она. - Мне поручено проводить вас в покои, где вы сможете
поесть и отдохнуть с дороги. А когда снаружи опустится вечер - вас
примут Владыки Дориата. Следуйте за мной.
Мальчики поклонились разом и - плечом к плечу чуть позади провожатой - поспешили за нею.
Теперь идти оказалось недалеко -
поднявшись по лестнице, они прошли между двух колонн - и оказались в
небольшом помещении. Горел камин, на столе стояли блюда с фруктами,
кувшин с вином, а прямо из стены вытекала и уходила в пол бесшумная
струя воды. Слева и справа от камина располагались два низких ложа,
застеленных тёмными покрывалами.
- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, -
Аэглир снова с улыбкой указала рукой - обвела плавный полукруг. - Я
приду за вами, когда настанет время беседы.
- Благодарю, добрая Аэглир, - сказал Виндэ и
продолжал быстро: - Не скажешь ли ты... если это не секрет... не при
вашем ли дворе Артанис Нэрвэн из Дома Арафинвэ?
- Нет тут никакого секрета, - немного удивлённо
отозвалась уже собиравшаяся выйти девушка. - Артанис Нэрвэн
приближённая нашей Королевы, как и я. Она здесь... Отдыхайте.
И с улыбкой вышла.
Виндэ рухнул на одно из лож и стиснул виски ладонями.
- Она здесь, - сообщил он странным голосом.
- Я слышал, - Сарниэ сбросил плащ и, присев,
принялся разуваться (пол оказался устлан тонким, мягким и тёплым ковром,
шелковистым наощупь). - Давай ополоснёмся немного, поедим и правда
поспим. А потом посмотрим поближе, что тут и как.
- Она здесь, - повторил Виндэ. - Как я могу спать, если она здесь?!
- Ну так ложись и просто немного отдохни, -
посоветовал Сарниэ, подходя и садясь рядом. Он положил руку на плечи
Виндэ, который ответил жалобным взглядом и вздохнул:
- Я такой... такой жалкий и маленький! - вырвалось у него с отчаяньем.
- Ты вовсе не жалкий, - возразил Сарниэ. И добавил: - Ты храбрый и добрый. Ты настоящий мастер. Ты...
- Ты мой друг, - Виндэ вздохнул, поднялся,
начал умываться. - Я всё это знаю, - сказал он, плюхая и фыркая (Сарниэ
улыбнулся - в этом скромном признании был весь Виндэ). - Ну и что с
того? Я... - он вдруг развернулся к Виндэ и побледнел так, что стало
видно в полутьме. - Сарнито, я решил. Я... когда я увижу её... я так
больше не могу... я увижу её - и попрошу её стать моей женой.
И, привалившись к стене, закрыл лицом
руками. Замотал головой, когда подошедший Сарниэ попытался силой
оторвать ладони от лица друга, стал быстро и хаотично выворачиваться из
рук тэлэро. Сарниэ в испуге отпустил его, и Виндэ, тяжело дыша, сел под
стену, спрятал лицо в коленях.
Больше Сарниэ его не трогал и не
заговаривал с ним. Только слышал - уже лёжа - как Виндэ перебрался на
постель и долго возился.
Есть не стали ни тот, ни другой.
* * *
Сказать по правде, Эльве Синголло - Элу Тингол, властитель Дориата - производил впечатление,
что называется. Раньше Виндэ был уверен, что самый рослый из всех
эльдар - Нэльофинвэ Майтимо. Оказалось, что Турукано - выше. Ненамного,
но выше.
Так вот, князь Дориата - или король Дориата,
как его называли тут - был выше Турукано на полголовы. Ещё выше делал
его серебряный обруч, лежавший на пепельного цвета волосах - две ветви
шли вокруг головы, причудливо свивались надо лбом и возносили вверх
изумрудный кленовый лист в золотой оправе с мелкими рубинами. Одетый во
всё зелёное - и без знаменитого серого плаща - Элу Тингол был вооружён:
на широком поясе с золотой пряжкой висел в стальном кольце без ножен
длинный чёрный меч - прославленный Аранрут. Необычной формы были и его
клинок - больше похожий на фигуру замершей с плотно прижатыми к бокам
прямыми руками женщины, как у Белега - и рукоять - украшенная витыми
дисками, напоминавшими крутые рога барана. Зелёные, чуть косо
поставленные глаза Тингола - чем-то напомнившие Сарниэ глаза Виндэ -
смотрели внимательно и недобро. И всё-таки Сарниэ не мог не признать,
что перед ним и впрямь был король. Никуда не денешься.
Но впечатление от королевского величия
владыки Дориата слегка меркло, когда взгляд падал на его спутницу. Не
так чтобы и высокая, стройная, юная, очень просто одетая - в
тёмно-вишнёвое, ничем особо не украшенное кроме зелёной и золотой
вышивки по вороту, рукавам и подолу платье, обнажавшее через разрезные
рукава руки до локтей - темноволосая королева приковывала внимание
любого, кто хоть мельком взглянул на неё. Не красотой - не было там
особенной красоты. Не одеждой - как уже было сказано, простой и
неброской. Но глаза - глаза супруги Эльве Синголло были ярче
драгоценных камней, глубже потаённых колодцев, мудрей глаз мудреца и
бесстрашней глаз воина. И ещё - печальней вечернего неба.
Это была Мэлиан, воплощённая Майа,
связавшая свою земную судьбу с когда-то повстречавшим её в глубине лесов
эльфом...
- Вам известно, юные пришельцы, что этому
знаку, - голос Элу Тингола был спокойным и полным гнева - как полны
опасностей тихие воды лесной реки с её ледяными беспощадными омутами - а
рука очертила в воздухе вспыхнувший символ Звезды Феанора, - не место в
Дориате, и об этом объявлено всему Белерианду? Чего вы искали тут,
кроме моего гнева? Или вы ещё слишком молоды для того, чтобы понимать
слова Короля? Я жду ответа, ну так что?
- Наш Король - Нолофинвэ Аракано из Нолфингов, -
сказал Сарниэ спокойно. - И ни я, ни мой товарищ - не феаноринги, это
легко прочесть по нашим лицам. Я тэлэро Сарниэ Элент из Альквалондэ, мой
друг - Виндэ-ог-виндан из племени авари. Чьи бы знаки мы не носили - мы
урождённо не из того Дома, который навлек на себя гнев владыки Дориата.
Брови Элу Тингола превратились в широкое
остриё стрелы. Но потом он рассмеялся - язвительно и недобро, правда,
но - рассмеялся.
- Ловко, - признал он. - Итак, тэлэро и авари.
Никаких Феанорингов, только их слова. Ну так передавай их мне, маленький
посол. Чьи они? Если и правда достойного Нолофинвэ Аракано, то он мог
бы принести их и сам, у меня нет гнева к его Дому.
- Наш Король - Нолофинвэ Аракано, но наши лорды
из Первого Дома, - Сарниэ поклонился. - Это слова Нэльофинвэ Майтимо.
Король резко откинулся на витую
серебряную спинку трона, украшенную изумрудами. Оглядел своих
советников, стоящих вдоль стен зала, выложенных плитами малахита,
подобранными так, что казалось: за стенами зала, прозрачными, катит и
катит тёмные волны зелёное море... Снова перевёл взгляд на стоящих в
пяти шагах от его трона - плечом к плечу - решительных и прямых эльфят,
пришедших в Ограждённое Королевство из Мира.
- Итак - старший Проклятого Дома,
- сказал он. - Дома, который убивал твоих близких в Альквалондэ,
тэлэро. И ты не нашёл ничего умней, как служить ему?
- Лорд Нэльофинвэ Майтимо своей рукой убил
моего отца, - добавил Сарниэ нейтральным тоном. - Ты будешь слушать нас,
или хочешь говорить сам, властитель Дориата? Ты в своём праве. Мы
подождём.
- Муж мой, - голос Мэлиан был негромким,
чистым и спокойным, как вода в просвеченном солнцем летнем озерце, -
давай выслушаем послов.
Тингол, только что вновь свёдший брови,
посмотрел на жену и улыбнулся - светло улыбнулся, только ей, как видно,
забыв на мгновение, что он не один на один с нею.
- Благодарю тебя, прекрасная Мэлиан, - сказал
Виндэ, до сих пор настороженно молчавший, только что не озиравшийся. -
Ты не только прекрасна - ты мудра, и даже в моих чащах, где мало слышали
о большом мире, поют песни о Душе Леса Дориат.
Вдоль стен прошло движение, там
зашептались. Элу Тингол взглянул на мальчика удивлённо и весело. Мэлиан
засмеялась:
- О Душе Леса Дориат? - повторила она,
приязненно глядя на высоко держащего голову Виндэ (нарочито увязанный
племенной "хвост", которого Сарниэ не видел у друга уже давненько, делал
его выше). - А скажи-ка, не тот ли ты Виндэ-ог-виндан, который... - она
не договорила, взгляд её стал участливым. Виндэ наклонил голову:
- Ты не только душа своих лесов, ты ещё и читаешь в душах у рождённых в иных лесах, - тихо сказал он. - Это я.
- И это ты? - Мэлиан вдруг прочла:
- Три клятвы под небом были даны -
О мести, о верности, о любви.
Все судьбы в один гобелен сплетены,
Три клятвы под небом были даны,
Решившие судьбы великой войны.
Какую важнейшей из них ни зови,
Три клятвы под небом были даны -
О мести, о верности, о любви...
- И это я, - кивнул Виндэ.
И тогда Мэлиан вдруг прикрыла глаза и замолчала. На её лицо набежала тень.
- Говорите, послы, - вздохнул Тингол, видя, что
жена погрузилась в какие-то свои мысли. В его голосе и облике больше не
было ничего грозного.
Сарниэ тихо, но глубоко вдохнул, прежде, чем начать.
- Привет тебе, Эльве Синголло, от внуков Финвэ...
- сказал он на квэнья, и вокруг словно волна пошла. Тингол откинулся на
спинку трона - будто его в грудь ударили. Вскинул руку - ропот утих
мгновенно. А Сарниэ продолжал, не опуская глаз и не утишая голоса,
который металлически чеканился в стенах зала, и многие
запереглядывались: всерьёз показалось дориатрим, что мальчишеский голос
раздробился на семиголосье мужских, что в зал входят, высоко держа
головы и ладони на рукоятях мечей, неведомо как попавшие сюда - а что, с
них станется! - сыновья Безумного... Понадобилось усилие, чтобы понять:
нет, мальчик один и говорит он один... - Мы не просим у тебя ни земли,
ни поддержки, ни прощенья за не тебе нанесённые обиды. Мы пришли в Эндор
биться с врагом, которого ты одолеть не можешь и от которого
единственно хранит тебя и твой народ Пояс твоей мудрой и прекрасной
супруги. Ничем не обидели мы тебя и твоих подданных, признай это. Мы
лишь не хотим, чтобы оставалось между нами недоразумение и считал ты нас
убийцами и разбойниками, а нам подавал повод видеть в тебе надменного
гордеца - верно, что ни то, ни другое, истине не соответствует, а где
нет истины - там открыты ворота Врагу.
- И вот мы ведём битву, - звонко и гордо
вступил Виндэ, - и уже немало сделали - вольно гулявшие недавно окрест
отродья Врага истреблены или загнаны на самый север. Эндор с нами,
собираем мы силы и надёжно запрём Зло в его горах, а там и уничтожим
его, вырвав самые корни. Подумай, мудрый Король Дориата, Элу Тингол, не о
нашем прошлом, но о наших делах ныне и своём ныне же недеянии. И знай,
что эти слова - слова не одного, но Трёх Домов.
- Славься, Элу Тингол! - эльфята вскинули руки в салюте.
И снова прошёл гул. Он был тише... и он был одобрительным.
Тингол не двигался. Откуда-то сбоку
выскользнул эльфёнок, он нёс оружие послов и, передав пояса и перевязи
из рук в руки королю, исчез снова. Мальчишки быстро переглянулись и
снова застыли, как две маленьких гордых статуи.
Элу Тингол с интересом рассматривал каменный нож Виндэ. Сказал неожиданно:
- У меня был такой. Я его сделал ещё на
берегах Куивинэн и очень гордился этим... А потом потерял. И не помню,
где... - он поднял глаза на эльфят. - Вы можете взять своё оружие и
носить его в Дориате, я разрешаю это. Отдохните несколько дней перед
обратной дорогой, я буду рад оказать вам гостеприимство. Но мой ответ
вашим лордам короток и прост - НЕТ. Другого ответа не будет.
* * *
- Dyes-аех naut'kyn! - тяжело дыша, Виндэ пнул камень. - Кabbe-аех rath'argh! Belg'x... (1.) - он задохнулся от злости.
Сарниэ только сопел.
Он был разочарован до немоты, до слёз. Но, когда Виндэ, отдышавшись,
набрал в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить характеристику Элу
Тингола, оборвал резко, криком на друга вымещая зло на Эльвэ Синголло:
- Хватит! Перестань пачкать язык!
Виндэ ещё что-то прошипел, но замолчал, отвернулся, рывком скрестив на груди руки...
...Мальчишки были
наверху - в роще недалеко от переправы через Эсгалдуин. Их самообладания
едва хватило на то, чтобы вежливо откланяться и уйти из тронного зала -
под взглядами советников Короля, среди которых были и сочувственные...
но мальчишки их не замечали. Им казалось, что кругом только враги и одни
враги. А как ещё назвать того, кто запахнул ворота перед прибежавшим
просить помощи?! Что, искать другие слова?! Сарниэ ощутил, что у него
самого на язык просится непривычная брань - и сдержал себя.
- Сегодня же уедем, - сказал
Виндэ, не поворачиваясь. - Пусть подавится своим гостеприимством. Когда
мы победим, их Дориат надо будет огородить стеной высотой с
Тангородрим! Сегодня же... я только повидаю Артанис и скажу ей...
Он не стал
договаривать - что скажет, а Сарниэ отметил, что, как видно, Виндэ не
отказался от своей мысли о сватовстве. И пожалел друга. Если Тингол слеп
и не видит, что сила - в союзе, то Виндэ - тоже слеп и не видит
другого...
Мальчишки оставили
оружие в предоставленной им комнате - и оружие, и плащи, и обувь (ходить
босиком по траве, зная, что это происходит зимой, было странно и
вдвойне приятно...). Поэтому Виндэ немного прихрамывал, когда они пошли
дальше по тропке, которая словно бы сама собой возникала у ног - стесал
пальцы о камень, который пнул.
- А всё ваши сапоги! - сердито сказал он. - Раньше я бы и не заметил ничего!
- Угу, а камень рассыпался
бы в щебень, - подтвердил Сарниэ. И признался: - Винди, я тоже очень
расстроен. Я надеялся, что Тингол согласится...
- Ну почему, почему,
почему-у-у?! - Виндэ снова мгновенно вспыхнул, досадливо крутнулся на
ходу, топнул ногой. - Он что, и правда слепой?! Ведь он же дрался с
нечистью Моргота! Он что, считает наших лордов хуже Моргота?!
- Да не знаю я... - Сарниэ насторожился. - Смотри.
Впереди на тропинке появились - вышли откуда-то из-под деревьев - мальчик и девочка.
Девочка - темноволосая, радостная, в бело-зелёном с золотом простом
платье, босиком - была маленькая, намного младше эльфят. Младше был и её
спутник, хоть и рослый - светловолосый, тоже в простой одежде (но с
ножом на поясе, выложенном серебряными снежинками) и босой. Девочка
буквально на ходу вертелась-танцевала, напевая при этом несложную
мелодию звонким красивым голоском - и казалось, весь мир готов завести
вокруг неё весёлый хоровод, а из листвы откликались птицы - оживлённым
многоголосым хором, почти весенним.
- Ты очень глупый, Саэрос! - сказала она
идущему рядом мальчишке. - И ходишь всегда так, что скоро от твоего
носа, - она ловко нажала на кончик носа ойкнувшего от неожиданности
эльфёнка, - на всех потолках всех залов Менегрота останутся глубокие
царапины! Посмотри, как красиво кругом! - она издала мелодичную
переливчатую трель, и - среди бела дня! - откликнулись сразу несколько
соловьёв. А потом - и настоящая песня. Чуть в стороне от тропки расположился певец с лютней. Вокруг
него сидело и стояло не меньше трёх десятков синадрских мальчишек - от
совсем маленьких до почти ровесников Сарниэ. Они были совершенно
неподвижны и явно ловили каждое слово песни.
Сам поющий синда был одет в зелёное -
плащ с капюшоном оттопыривал сбоку меч, отнюдь не казавшийся неуместным.
Лютня с железным грифом и наборным узорчатым корпусом в его искусных
руках отзванивала и отстукивала ритм, а сам он, потряхивая светлыми
волосами и не глядя на своих слушателей, напевал чисто и ясно:
- В кресле щурится змея,
Ночь в окне - безлунная.
За стеной - цветёт жасмин,
Топится камин.
Я сижу, в тетрадь гляжу,
Заклинания вяжу...
Получается такое - хоть не говори!
За рекой - Запретный Лес,
Я в него недавно влез.
Любопытство не порок,
А там - Единорог!
Книги старые хранят
Всё, что прячут от меня...
Сам возьму и прочитаю - подведу итог! (1.)
1.Стихи С.Никифоровой (Алькор)
Песня была простенькая и весёлая. Но...
достаточно было послушать неколько мгновений - и сознание отступало на
задний план, а на переднем оказывалась небольшая комнатка, огонь камина,
широко открытое окно и смешной маленький эльфёнок, забравшийся с ногами
в большущее кожаное кресло и увлечённо читающий толстенную рукопись. К
двери было прислонено помело - так, чтобы оно упало и стукнуло, если
кто войдёт и можно было сделать вид, что занимался чем-то другим, а не
чтением запретной книги.
Сарниэ почувствовал, что невольно улыбается. А певец обернулся - и махнул рукой:
- Лютиэн! Саэрос! Идите сюда... и вы идите, посланцы из Мира.
На мальчишек посмотрели все. В том числе
и девочка - Лютиэн, подумал Виндэ, это же дочь Короля! Смотрели с
симпатией, открыто, и он напомнил себе: это эльфы. Это никакие не
враги. Иначе можно - как Феанаро, он, наверное, тоже в какой-то миг от
гнева увидел то, чего не было: врагов вместо старых друзей. И что? А ещё
через мгновение Сарниэ понял, что, кажется, знает и певца...
- Даэрон! - вырвалось у него, и он чуть поклонился. - Ты ведь Даэрон?!
Засмеялись все, даже Виндэ - наверное, у
Сарниэ был очень удивлённый вид. Даэрон, встав (Лютиэн уселась на его
место, Саэрос занял позицию за её спиной и не сел, положил руку на
кинжал - это было смешно для эльфят. Отлично знавших, что такое
настоящий бой и настоящая готовность к нему...), кивнул:
- Я ведь Даэрон. А ты ведь Сарниэ Элент, щитоносец Мэглора Линдира?
Вместо ответа Сарниэ подошёл ещё ближе
и, взглядом попросив разрешения, взял у синда-певца его лютню.
Примерился...
- Здесь тихо и в печи горит огонь
Здесь можно оставаться до утра
Но у крыльца мой застоялся конь
И мне в дорогу дальнюю пора
И я уже совсем готов уйти
Осталось лишь переступить порог
И снова ветер в гриве засвистит
Сольются вместе тысячи дорог
И будет песня про очаг и дом
Про тёплый свет в заснеженном окне
О мире и покое день за днём
И, может быть, немного обо мне
Я ухожу, надев дорожный плащ
И в ножнах меч на поясе висит
А впереди лишь ночь и ветра плач
И у крыльца мой верный конь стоит... (1.)
1.Стихи Тэм Гринхилл.
- Мой лорд поёт лучше, - Сарниэ с поклоном
вернул инструмент. - Лучше меня. И даже лучше тебя, Даэрон Песнопевец.
Сарниэ слушали все, хотя от последнего замечания враждебно зашумели, переглядываясь.
- Никто не поёт лучше, чем Даэрон! - сердито
сказала Лютиэн, вставая стремительно. Мальчишка Саэрос выдвинулся сбоку
от неё, хмурясь. Но сам Даэрон рассматривал Сарниэ с интересом.
- Ты очень хорошо поёшь, Сарниэ Элент, -
признал он. - А с твоим лордом мы, может статься, ещё посоревнуемся в
честном песенном поединке... Лютиэн, - он не обернулся, - проводи гостей
Дориата туда, куда они хотят попасть. Вам ведь нужна Артанис Нэрвен?
- Мне нужна Артанис Нэрвен, - Виндэ выступил вперёд.
Сарниэ украдкой вздохнул - как можно
тише. И подал руку Лютиэн, которая не глядя весело сунула свои тонкие
сильные пальцы в ладонь старшего мальчишки...
...По дороге через лес Саэрос, пошедший с
ними, хмурился, а вот Лютиэн отошла от обиды за певца очень быстро и
вскоре уже снова напевала, кружилась и рождала вокруг себя словно бы
какой-то весёлый вихрь. Временами он подхватывал и Сарниэ с Виндэ, потом
втянул и Саэроса - и все четверо опомнились только когда
просто-напросто протанцевали до большого шатра и остановились, переводя
дух и смеясь - в этот миг все трое казались друг другу лучшими
друзьями...
Цвета спелой вишни с золотом, шатёр
стоял прямо над широким ручьём. Около входа паслись кони - три, и больше
никого не было.
- Вот тут живёт Артанис! - Лютиэн взмахнула рукой. - А её воины - кто где, у нас безопасно!
- Безопасно, - покачал головой Сарниэ. - А у нас нет.
- А это не наше дело, - отрезал снова
заважничавший Саэрос. Кажется, он ждал, что Сарниэ вспылит, но тот
просто не обратил внимания на синда. Тот вспыхнул от обиды, но Лютиэн
уже тащила его куда-то - непонятно куда, и удалялась с нею то ли
песенка, то ли пение птиц...
А Виндэ уже шёл - почти бежал - к шатру. Сарниэ вздохнул и заспешил за ним...
...Внутри шатёр оказался разделён на
несколько помещений. Колыхалась занавесь - туда ушёл Виндэ, и Сарниэ,
подумав, за ним не пошёл, а присел возле низкого столика на скамейку на
витых ножках. На душе было паршиво - вдвойне от того, что Сарниэ знал,
чем сейчас закончится разговор, которого он не слышал, но который,
конечно, уже шёл за постепенно переставшей колыхаться занавесью...
- Артанис?
Высокий дориатрим с серебристыми
волосами, с длинным мечом на широком поясе, бесшумно ступая, вошёл в
зал. Сарниэ поднялся ему навстречу, поклонился:
- Сарниэ Элент, - и вспомнил, что видел этого
синда у Тингола. Как же... а! - Привет тебе, Келеборн, советник Элу
Тингола.
- Привет тебе, Сарниэ Элент, - Келеборн огляделся. - Ты ждёшь Артанис Нэрвэн? Она не у себя?
- Она у себя, а жду я своего друга
Виндэ-ог-виндан, - пояснил Сарниэ. Келеборн чуть склонил голову к плечу -
широкому, с чётким узорным расшивом золотом. Посмотрел на занавес.
Снова взглянул на эльфёнка. Немного печально и тихо сказал:
- Она откажет твоему другу.
- Я знаю, - вздохнул Сарниэ. - Тебе, видимо, нет?
- А вот я пока не знаю, - Келеборн покачал головой. - Ну что ж. Хорошо. Я зайду позже.
И, вежливо поклонившись, вышел - высокий, уверенный, немного грустный.
Сарниэ долго стоял на месте. Потом круто
повернулся, неслышно подошёл к занавеси, чуть отодвинул её край - не
дыша.
Увиденное Сарниэ врезалось ему в память навсегда.
Артанис - в простом платье, склонив
голову - сидела в удобном кресле. Возле её ног был Виндэ. Одетый в
странновато выглядевшую тут поддоспешную кожу, босой, он
полусидел-полулежал-полустоял на коленях, положив голову на колени леди и
несмело, но прочно охватив её ноги - так, что шёлк платья пошёл
складками - руками. Артанис с грустной улыбкой перебирала его волосы, а в
лице Виндэ - запрокинутом - не было ничего, кроме обожания. Свисало с
ручки кресла прекрасное ожерелье из драгоценных металлов и камней,
малахита и жемчуга - Сарниэ мельком подумал, что тот, кто его сделал,
наверное, тоже любил Артанис Нэрвэн...
...а потом неожиданно понял: ожерелье сделал Виндэ. И только теперь подарил.
- Маленький глупый авари, - голос Артанис был
печальным и ласковым. - Маленький смелый авари. Ну как ты не поймёшь,
что я не люблю тебя? Ты умный, пусть я и назвала тебя глупым. Ты смелый,
и это я уже сказала. Зачем тебе ледяная дева из Высокого Дома? Нет, я
не возношусь над тобой, не думай...
- Как может вознестись вершина? - прошептал
Виндэ. - Она и так выше всех... У фалатрим я слышал песню про то, как
однажды в их народ пришла дева, которую создали Уры... Валар - создали
из снега. Она не таяла от солнца, но растаяла от любви одного синда. Он
же, увидев, что наделал, бросился в лесную чащу и пропал там... Разве я
смею просить тебя о... - мальчишка шумно сглотнул. - Не смею и не прошу.
Я хочу, чтобы ты приказывала мне, Артанис Нэрвэн. И прошу тебя лишь об
одном - позволь мне помнить тебя и думать о тебе... и исполнять твои
приказы.
- Разве я могу это тебе запретить? - спросила
Артанис. Виндэ ответил - тут же и с глубокой, истовой убеждённостью:
- Ты можешь всё.
- Тогда я разрешаю тебе это, Виндэ-ог-виндан, -
ласково и печально отозвалась Артанис. И Виндэ с благодарным всхлипом
зарылся лицом в складки её платья, а она положила ладони на затылок
мальчика и замерла, напевая тихо:
