Верещагин Олег Николаевич. Земля теней. Главы 23-24.

23. ДУДОЧКА И ТРОСТНИК

Играет пламенем чудесным

Рубин вина в бокале тонком,

И вдруг окажется принцессой

Со мной сидящая девчонка.

"Сказочник". ***

Сети за ночь просохли полностью. Хвэст перебрал прочное крапивное плетение, особо проверяя узлы и крепления грузил, кивнул одобрительно, покосился туда, где краем сети нависали над разбитым в углу дворика - в резном каменном ромбе с отверстиями в виде раскрывшихся роз для стока лишней воды - садиком жены. Фаэлон обожала возиться не только с цветами, но и со съедобными травами-приправами, и её садик был предметом восторга и подражания всех эльфиек Бритомбара. Но к малейшим каплям "лишней" воды (тем более - солёной воды...) или попыткам сорвать без разрешения и контроля хотя бы былинку жена Хвэста относилась крайне непримиримо, не делая исключений ни для кого, включая мужа, дочь и сына.

Хвэст вздохнул, решив, что крыло убрать всё-таки нужно. Последний раз, когда он вот так раскинул сеть, Фаэлон не поленилась затащить её на самый конёк крыши, и наутро все соседи собрались - с интересом посмотреть, как лучший рыбак квартала, стараясь не раскрошить аккуратно уложенные плитки серого сланца, ползёт по крыше. Родной сын и родная дочь вместо того, чтобы помочь, заходились внизу от хохота, а Фаэлон громко комментировала для всех действия мужа.

Да, повеселились и правда все.

Фаэлон... рыбак улыбнулся мягко. Весёлая, отважная, красивая и распорядительная Фаэлон, лучшая половина его фэа... Они познакомились во время Похода, далеко-далеко отсюда, когда он увидел на отмели большой реки девушку, с отчаянной храбростью защищавшую двух малышей, прижавшихся друг к другу под берегом, от трёх наскакивающих тварей - похожих на больших росомах. В руках у девушки была коряга, а в руках у юного рыбака оказалось весло, и он сам не помнил, как оказался на отмели и одним ударом переломил хребтину не успевшей даже взвизгнуть ближайшей зверюге...

А потом они уже не расставались. И, когда долгий путь привёл их на побережье, именно Фаэлон грустно сказала: "Я не хочу плыть в этот Аман. Может, это и благословенная земля, но разве там будут такие травы?" - и повела рукой. И он тоже посмотрел на колышущееся над морским обрывом тёмное разнотравье и решил: "Тогда останемся тут, жизнь моя." И они остались, и поселились рядом с Кирдэном, который только-только начал строить тогда свои Порты...

...От мыслей о сети и жене Хвэста отвлёк певучий звук открывающейся калитки - нагнанный кожаными поршнями воздух, выходя из хитро сделанных в опорных столбах в виде задорно улыбающихся дельфиньих морд сифонов, издал весёлые треск и пощёлкиванье, словно эти самые дельфины танцевали прямо во дворике. Фалатро обернулся и удивлённо склонил голову, уперев руку в бок.

Во двор вошёл и стоял у самой закрывшейся калитки эльфёнок. Хвэст его не помнил, да и по одежде - в чёрно-золотой гамме - это был нолдо, не ребёнок, но и не мужчина, эльфёнок-подросток постарше дочери, но не намного. Тёмные волосы - тщательно расчёсаны и перехвачены простеньким железным обручем, поясок - с висящим на нём длинным тонким кинжалом - выложен золотыми листиками клёна внахлёст, на шее - грубоватое ожерелье из крупных неогранёных сапфиров в серебряной цепочке. Длинные широкие рукава верхней рубахи, отороченные золотой каймой, подстёгнуты к локтям, на запястьях поверх узких рукавов нижней рубахи - плотные, хотя и невысокие золотые зарукавья. Длинноногий, чем-то похожий на то ли лосёнка, то ли жеребёнка, сероглазый, эльфёнок неуверенно переступил по светло-серым плиткам двора босыми ногами и моргнул, глядя на Хвэста. На лице эльфёнка были написаны лёгкая нерешительность и какое-то ожидание, смешанное с упрямством. В целом нежданный гость Хвэсту понравился, хоть он и не понимал, зачем эльфёнок сюда зашёл-то? Что в друзьях у Линьяфэн такого не было - Хвэст помнил совершенно точно, а Элениллору такой друг не по возрасту уже...

- Утро доброе, - весело сказал он, ещё раз оглядев мальчишку. Эльфёнок моргнул, словно пытался понять, что там ему говорят и где он вообще находится. Потом улыбнулся несмело. Улыбка Хвэсту тоже понравилась.

- Доброе утро и тебе Хвэст... - мальчик помедлил вежливо, как бы давая понять, что он просто не знает имени отца хозяина дома, в который пришёл. Хвэст удивлённо отметил, что мальчик, одетый, как нолдо, говорит, как тэлэро-линда. - Я Сарниэ Элент сын Синдэ из Альквалондэ... а сейчас я служу лордам из Дома Феанора. Позавчера, когда был праздник, я познакомился с твоей дочерью Линьяфэн и проводил её до дома, но не зашёл. А теперь...

Он замялся. Однако Хвэст подхватил:

- ...а теперь зашёл, и хорошо. Ты любишь копчёную салаку с картошкой?

- Копчёную салаку я люблю, - решительно сказал Сарниэ. - А что такое картошка?

- Это надо не объяснять, а просто есть, - пояснил Хвэст и, жестом пригласив раннего гостя ближе, окликнул, повысив голос: - Эй, в доме! К нам на завтрак гости! Фаэлон, Линьяфэн! - плечо мальчика под рукой мужчины вздрогнуло - мелко, коротко, но отчётливо. Он вскинул на мужчину умоляющие и испуганные глаза и, казалось, готов был припуститься прочь - но не сделал этого, покорно опустил голову и вздохнул. Хвэст подтолкнул его к ступенькам в дом, за приоткрытой дверью которого уже слышались приближающиеся голоса. Сарниэ упёрся - почти смешно - и не видел, что Хвэст продолжает улыбаться - уже понимающе и при этом весело...

...Прежде чем придти к дому Линьяфэн, Сарниэ промаялся почти полдня. Он слонялся по комнатам, коридорам и дворикам, отведённым посольству, огрызался на обращённые к нему слова или просто их не слышал, встревал не в свои разговоры, вздыхал так, что по коридорам нёсся ветерок, а кони в конюшне всхрапывали в ответ, тёрся лбом о колонны, уронил поднос с печевом на колени лорду Канафинвэ, вылил бокал вина себе на ноги... в конце концов Виндэ оттащил вяло сопротивляющегося друга в уголок и там, прижав к стене, довольно быстро и без особых пыток выведал у него всё в подробностях. Сарниэ был рад хоть с кем-то поделиться. Особенно потому, что, как он с ужасом подозревал, испытываемое им чувство и есть та самая любовь, которой пугал его Кано. А Виндэ вроде бы как и сам больной этой штукой, так, может, посоветует что? Правда, леди Артанис - и Линьяфэн... как их сравнить? Ясно же, что Линьяфэн лучше.

Когда Виндэ уяснил, что случилось с другом, то пришёл в полный восторг, обнял его за плечи и тут же надавал кучу таких советов, что Сарниэ ощутил, как уши вспыхнули факелами. Как всегда, если его одолевали чувства, авари начинал выражаться предельно конкретно... А ещё более странным и немного стыдным было то, что на все красочные советы друга тело Виндэ вдруг отозвалось. Такого раньше не было с ним никогда, и новые странные ощущения окончательно вывели его из себя. Онемение отхлынуло, Сарниэ возмутился и, оттолкнув Виндэ, выпалил:

- Как ты можешь такое говорить?!

- А что?! - тот не обиделся, только хлопал глазами. - Сарнито, но это самая обычная вещь. Это нравится и мужчине и женщине, да и потом, без этого не может быть детей. Да ты не бойся, я же тебе говорю, это делается очень просто - когда у тебя поднимается...

- А если я так буду говорить об Артанис?! - завопил, разъярившись (и чтобы заглушить Виндэ с его пояснениями, а заодно и своё тело тоже), Сарниэ и уже сжал кулаки. Но тут Виндэ сказал очень простую и очень мудрую вещь - сказал немного грустно:

- Сарнито, не надо так сравнивать. Артанис никогда не станет моей... ranndi. Ну, женщиной, женой. Если ты в разуме - ты же не будешь пытаться зажигать костёр от света звезды, ты можешь только любоваться ею... А у вас с этой Линьяфэн вполне могут быть семья и дети. Разве нет?

Сарниэ задумался.

- Ну... да, - признал он. Виндэ победно кивнул. - Но у нас так не спешат! И не делают так, как ты говоришь! - возразил тэлэри горячо, хотя уже и не зло.

Теперь настал черёд задуматься Виндэ. Поразмыслив (при этом он чертил пальцем на стене руну за руной, и на камне на миг оставался светящийся голубоватый след), Виндэ поинтересовался:

- А скажи, у тебя ведь под...

- Да! - рявкнул Сарниэ, снова краснея. - Вот прямо сейчас! Первый раз в жизни! И я бы не сказал, что это приятно, скорей неудобно! И стыдно!

Виндэ опешил. Недоверчиво посмотрел на друга. Первый раз в жизни?! До него только сейчас дошло - после года знакомства! - что между телом авари и телом эльда есть большая разница. И он представил - только теперь! - всё то непонимание своих собственных переживаний, которые он с таким жаром излагал Сарниэ. Выходит, его лучший друг не мог себе представить и половины из того, о чём он, Виндэ, распространялся всё время их знакомства...

- Ввввууаааммм... - очень глубокомысленно промычал Виндэ. - Ну... я... Тогда я что... Я же не заставляю тебя на неё зале... в смысле, я ничего и не говорю. Ну, кроме того, что раз ты её любишь, у вас и дальше всё может быть очень даже хорошо, и нечего тут ходить и тыкаться лбом в стены... Ты знаешь, что лорд Канафинвэ хотел попросить кипятку, но потом особо предупредил: мол, тэлэро с водой не присылать, обязательно или меня сварит, или сам обварится?

Все эти слова друга показались Сарниэ вновь очень разумными и как будто сняли с него какие-то путы.

- Конечно, надо идти к ней! - вырвалось у тэлэри. Виндэ энергично кивнул:

- А я о чём говорю?! Только идти к ней не надо.

- Как?! - вытаращился Сарниэ. Виндэ внушительно продолжал:

- Надо бежать. Оденься покрасивей, если своего не найдётся - мы скинемся. И лети.

И Сарниэ и правда полетел. По крайней мере, ему казалось, что он перенёсся к дому Линьяфэн по воздуху - ни улиц, ни лестниц, ни прохожих он не запомнил. Ничего не запомнил, кроме того, как ветер с моря относил волосы назад на бегу, сердце бешено лупило в рёбра, а горячие плитки мостовой подталкивали в ноги. Оробел он снова только возле самой калитки и войти осмелился лишь представив себе, какая физиономия будет у Виндэ, когда он узнает, что друг вернулся ни с чем...

... - О, - сказала Линьяфэн неподражаемым тоном. Сарниэ почувствовал, что багровеет - от корней волос потекла краска, уши заложило начисто, и на миг он увидел себя со стороны - испуганные глаза, растрёпанные волосы, красные щёки и лоб... и наверняка перекошенная и помятая одежда. Провалиться бы сквозь пол, выложенный косыми досочками - коричневыми, светло-желтыми и чёрными вперемешку - до самых корней Арды... И пребывать там как можно дольше, пока не забудется на земле этот глупый визит.

Но рядом с Линьяфэн из дальних покоев дома вышли очень красивая женщина - смотревшая на Сарниэ ласково, с улыбкой, полной радушия - и молодой тэлэро с засученными рукавами простой рабочей рубахи, который открыто улыбался. И Сарниэ облегчённо понял - ему рады. Рад был даже выскочивший следом за людьми серо-чёрный гончак, который тут же сплясал вокруг гостя вкруговую, вывесив язык и размахивая в разные стороны ушами и хвостом.

- Вот наш гость и знакомый нашей дочери - Сарниэ Элент из Альквалондэ, - сказал Хвэст, кладя руки сзади на плечи Сарниэ. - А вот, Сарниэ, моя жена Фаэлон и мой старший, Элениллор. И - Аннилав... на место, ушастый!

- Входи, Сарниэ Элент из Альквалондэ, - сказала Фаэлон и, протянув руки, взяла мальчика за запястья и ввела его глубже в дом, в передний зал, больше похожий на веранду из-за высоких и широких окон. - Ты как раз к обеду, и мы тебе рады.

- Мы тебе рады, - подтвердила Линьяфэн и подмигнула лукаво. - Ты поможешь накрыть на стол.

- Хорошо, - поспешно сказал Сарниэ. Если бы ему предложили "по-быстрому" переложить стену вокруг двора - он бы и на это ответил бы "хорошо"...

...Конечно, накрывать на стол Сарниэ никто не дал бы. У эльфов мужчины часто готовили пищу, но хлеб пекли и накрывали на стол только женщины. Поэтому он мог смотреть сколько угодно, как Линьяфэн и её мать занимаются привычным делом, да слушать разговоры, которые - как было принято у эльфов - велись сразу всеми со всеми, причём никто не оставался без ответа.

Элениллор был дружинником Кирдэна и дома сейчас отдыхал. Хвэст постоянно шутил над сыном, говоря, что он променял гребни волн на конские гребни, что рыбы над ним смеются и предлагают оседлать морского конька - всякое такое прочее. Элениллор в ответ смеялся тоже и предлагал отцу посоревноваться - кто возьмёт больше тунца сетью, а потом - кто лучше удержится в седле, уверяя, что будет первым и там и там.

А Сарниэ просто-таки грелся в этих разговорах, купался в них. Закрой глаза - и представь, что ты дома, Сарнито. Ведь так похож на твой и этот дом, и эти разговоры почти такие же... Он и закрыл, и представил было - но дом заслонила Линьяфэн и её неслышимые слова, полные яркого света и пушистого, ласкового тепла -

Как хорошо, что ты пришёл, Лауриэ Робмито...

А он и не помнил, что называл ей своё прозвище - ведь прозвище это стало ему отвратительно, оно напоминало о подарке Феанорингов, и разве что Мэглор произносил его так, что злиться просто не получалось. А тут - тут не хотелось.

Мой тростник, отозвался он. И открыл глаза.

На столе было уже полно еды. Масло полукруглой глыбкой - желтоватое, плотное, в холодных даже на вид каплях воды. Свежий хлеб, мёд (над тарелкой кружились осы, и Сарниэ удивлённо заметил, что они как бы водят хоровод - даже попарно... а потом, поймав взгляд Линьяфэн - состоящий, казалось, из одного только искристого смеха - понял, что это её шуточки), стеклянные розетки в виде цветков лилии, в которых разноцветно и вкусно просвечивало варенье. Большая чашка - горячая, судя по всему - накрытая выпуклой крышкой, выпускавшей через дырочки по краю струйки пара. Овальное блюдо с продольными срезами салаки - в коричнево-золотой корочке копчёности. На другом овальном блюде - намного меньшем - лежали толстые белые стебли порея и кружевные фестончатые листья - зеленовато-фиолетовые - салата. Тонкостенный и пузатый стеклянный кувшин в серебряной оправе был наполнен вишнёвого цвета вином.

Сарниэ ощутил, что голоден. Всерьёз, сильно. А Фаэлон тем временем внесла ещё один - высокогорлый - кувшин, от которого шёл пар. Внизу в специальной подставке рдели угли. Линьяфэн быстро расставила на столе пять чашек из прозрачного, молочно-белого алебастра, в каждую сыпанула щепоть чёрных с коричневинкой скрученных сушёных листьев, а её мать ловко разлила - почти непрерывной струёй - кипяток. Сарниэ любопытно сунулся к чашкам, посмотрел - и удивлённо улыбнулся. Листья пошевеливались, как живые, а вокруг них красиво плыли, переплетаясь, красновато-коричневые струйки, медленно окрашивая в такой же тон всю воду. Мальчишка пошевелил ноздрями - уловил густеющий аромат, ни с чем не сравнимый в памяти.

- Что это? - с интересом спросил он, садясь на место и переводя взгляд с одного из хозяев на другого.

- Квенилас, - ответил Хвэст.

- Квенилас?! - обрадовался Сарниэ. - Я давно хочу его попробовать, только всё никак не получалось! Приятно пахнет...

- В него можно положить варенье, мёд... - начал перечислять Хвэст, но Сарниэ смущённо покачал головой:

- Нет, благодарю, но я хочу чистый.

- С непривычки он может показаться невкусным, - предупредила Фаэлон. - И вообще сперва давайте поедим, пусть заварится и немного остынет... Вот таз, кувшин и полотенце - мойте руки!

- А где картошка? - не смог удержать любопытства мальчишка. Линьяфэн устроилась напротив него и под столом примостила - как на тех качелях - ноги на ноги мальчишки. И всё-таки желание увидеть ещё одну диковинку отвлекло Сарниэ.

- Да вот это она и есть, - Хвэст кивнул на парящую миску, с которой Фаэлон как раз сняла крышку и начала раскладывать по плоским тарелкам - белым, с зеленоватым узором в виде волн по краю - желтоватую массу, кашу не кашу... Но чутьё подсказало, что это такое.

- А, такую мы едим! - Сарниэ потыкал двузубой вилкой в пышную смесь. - У неё красивые цветы, сначала так и думали - цветы и цветы, и никакой другой пользы... Только мы клубни просто в золе печём. А это, наверное, вкуснее.

- Тут молоко и масло, - пояснила Фаэлон. - Просто надо очистить сырые клубни, сварить в подсоленной воде, положить масло, налить немного молока и взбить всё вместе, но чтобы комков не было и не размазалось... Расскажи, если хочешь, своей маме, у неё, я думаю, получится не хуже.

Сарниэ на миг опустил глаза.

- Мама осталась в Амане, - сказал он, подняв взгляд. - У меня нет тут родных, хотя много хороших друзей... - сказав это, он помедлил и сам удивился: сказанное было правдой. Осознание этой истины неожиданно доставило ему такую радость, что он почти забыл на миг о Линьяфэн, о картошке, о квениласе... А потом пришла ещё одна радость - печально покачавшая головой Фаэлон вдруг протянула руку (над столом повис бело-голубой широкий рукав) и очень нежно, но в то же время оберегающее-плотно погладила Сарниэ по волосам. Он притих, не глядя по сторонам, прижмурившись и наслаждаясь этой лаской - лаской матери, от которой уже успел совсем отвыкнуть. И даже то, что глаза намокли, а все вокруг - и Линьяфэн - смотрели на него и Фаэлон, не могло заставить его устыдиться своей реакции.

- Будь моим сыном, - сказала женщина негромко. Сарниэ почти судорожно прижался щекой к её ладони. И услышал (в бархатной тёплой тьме закрытых век) голос Хвэста:

- Будь моим сыном.

- Будь моим братом, - добавил Элениллор.

- А кем будешь мне - выберешь сам, - завершила Линьяфэн.

Сарниэ открыл глаза.

- Спасибо, - сказал он сипловато, совсем не эльфийским голосом. - Я буду вам сыном, и братом, и... - он мельком посмотрел на Линьяфэн. - Я буду. Но я не останусь тут сейчас.

Он хотел этого. Он очень этого хотел. И он знал, что Мэглор согласится, и что рядом с Линьяфэн шум моря и крики чаек не будут горестными... Но... были рассказы тех ребят на пляже. И виденное им самим - тоже было. И Химринг звал. А за Химрингом чёрной пеной вскипали орочьи орды. Они уже приходили сюда - но больше не придут, не придут - пока он, Сарниэ Элент, в силах держать оружие. Мерзко - убивать. Но он представил себе, как в этот зал вламываются орки... представил кровь на гладком тёплом полу, и крик Линьяфэн, и корчащиеся в огне цветы в садике у стены...

И это решило всё.

- Когда ты завершишь свои дела, которые привели вас в наши края, - сказала Линьяфэн как ни в чём не бывало, - пришли мне весточку, где искать тебя в ваших землях. Я приеду к тебе.

- Мы приедем все, но она, как я вижу, останется у тебя, - улыбнулся Хвэст. - А скажи, тэлэри, не разучился ли ты ловить рыбу?

- Нет! - весело вскинулся Сарниэ. - Мы пойдём в море?!

- Угадал, - засмеялся Хвэст. - Но сначала ты споёшь нам. Недаром же тебя прозвали так, как прозвали.

- Я спою, - согласился Сарниэ тут же. - Есть ли у вас дудочка? Самая простенькая?

- Мы хотели услышать и твой голос тоже, - улыбнулась Фаэлон. Сарниэ кивнул:

- Вы услышите его.

Дудочка оказалась у Элениллора - поцарапанная, но ухоженная, в кожаном чехольчике с цветным расшивом бисером. Сарниэ устроился удобней, для порядка дунул в отверстие, сыграл простенькую мелодию - и вдруг... хозяева дома окаменели от изумления и неожиданности. Мальчик осторожно положил дудочку на край стола - а она продолжала играть. Чисто, нежно, как играла только что у его губ...

И словно бы вторая дудочка поддержала первую - только эта дудочка умела петь со словами...

- Покажите мне дорогу домой...

Я по свету бродить устал,

Я хочу обрести покой,

Но дорогу в Дом потерял.

Сколько лет уж прошло с тех пор,

Как ушёл я в ночь за Звездой

И, бродя средь лесов и гор,

Позабыл дорогу домой?

Нет, я не был несчастен в пути,

И дорога вперёд звала...

Я бы мог ещё долго идти,

Но мне вдруг захотелось тепла.

Захотелось огня в очаге,

Чтобы руки к нему протянуть

И под песню ветра в трубе

Ни о чем не заботясь, заснуть.

Я устал и устал мой конь -

Он немало прошёл со мной.

И зовёт нас в окне огонь,

Нам пора вернуться домой.

Пусть потом я снова уйду

И недолог будет покой...

...Я свой Дом никак не найду

Покажите мне дорогу домой... (1.)

1.Стихи Тэм Гринхилл.

Ответом на наступившее молчание Сарниэ и дудочки на столе были восхищённые возгласы всей семьи. Сарниэ спрятал глаза от смущения. Больше всего он боялся вопросов вроде "как это у тебя получилось?!" Он и сам не знал - как? Просто понял: смогу. И сделал...

- Квенилас готов, - сообщила Линьяфэн - и - при общем одобрительном молчании - налила первую чашку потемневшей окончательно воды мальчику.

Отхлебнув квениласа, Сарниэ разочарованно наморщил нос. Если не брать странный аромат, то это была просто немного вяжущая, горьковатая вода. Он уже собирался поставить чашку и честно признаться, что напиток, о котором он столько мечтал, ему не понравился.

Но...

Но... Мальчишка склонил голову набок и с интересом взглянул в чашку. Ему хотелось сделать ещё глоток. Сарниэ удивлённо улыбнулся странному желанию. И отхлебнул ещё и ещё.

- Понравилось? - спросил Хвэст.

- Очень, - Сарниэ кивнул, делая ещё глоток. И улыбнулся всем сразу.

Четыре улыбки были ему ответом. Сарниэ счастливо-благодарно-смущённо сунул нос в чашку с квенилас и ещё раз глубоко вдохнул горьковатый аромат напитка.

* * *

Сарниэ спал, даже не раздевшись. Мэглор с порога учуял запахи морской воды, лодки, рыбы, пропитавшие, казалось, не только одежду, но и мысли щитоносца. Впрочем, настоящая рыба тут тоже была - здоровенный таз, затащенный на галерею не иначе как с участием всех мальчишек, а в тазу - три вполне живых и очень возмущённых здоровенных палтуса длиной фута по четыре каждый. В предчувствии горькой судьбы рыбы нервно толклись по кругу, пол возле таза был залит выплеснутой водой.

Стоило Мэглору подойти ближе, как Сарниэ открыл глаза, повернулся на бок и, потерянно улыбаясь, потёр веки кулаками.

- Кааааано... - протянул он сонно. - Я принёс рыбу... мы ходили на лодке, лодка - как у отца... Я потом приготовлю рыбу... вкусноооо...

Вопрос "где ты был?", который лорд не задавал другим щитоносцам, потому что видел - они не горят желанием раскрывать не свою тайну - замер на губах Канафинвэ. Ему вдруг вспомнилась рука Рианон и бокал в ней - наполовину прячущий улыбку и не дающий приблизиться своими губами - к её. "- Пока довольствуйся вином, Кано, оно тоже сладкое... - Но ведь не такое, как твои губы!"

- Ох, - у Мэглора прорвался смешок. - Найди в себе силы раздеться и ложись, а уж рыба подождёт до утра.

- Ага... - Сарниэ полусел, попытался вылезти из рубахи и при этом не проснуться. Мэглор помог мальчишке в этом сложном деле, и Сарниэ уполз под покрывало, откуда сообщил, слабо возясь: - Она самая лучшая, Кано. Самая-самая-самая...

- Я не сомневаюсь, - хмыкнул Мэглор, вставая. - Интересно, почему у нас, так любящих слова, с таким трудом находятся новые слова для любви?

Но Сарниэ уже не слышал этого. Он спал, обнимая подушку и улыбаясь. Наверное, увидь эту улыбку Моргот - он бы раскаялся, подумал лорд, подходя к большому окну. Невозможно оставаться злодеем, когда мальчик думает о девочке и улыбается так... Невозможно замышлять убийство, пожары, набеги, если остался на свете кто-то, кто может так улыбаться... Или - возможно, и Моргот только разъярился бы ещё больше? Улыбаются ли орки? Улыбается ли Моргот? Вот так - словно спустился в комнату-галерею лучик солнца? Мэглор скрестил руки на груди и покачал головой.

Вспомнился отец. Ни разу с того момента, как страшная смерть настигла деда в воротах их собственной крепости, Феанаро не улыбнулся. Ни разу. Только когда отдавал приказ поджечь корабли - расхохотался, нехорошо расхохотался, хотя и громко... и все они хохотали, как безумные, поджигая парус за парусом. Только Нэльо ушёл в темноту, свистнув плащом по камням...

Ничего не ответил на свои собственные вопросы мудрый лорд - не смог ответить. И лишь в углу двора за одну ночь буйно разросся, до самого верха окутав стену сплошным покровом густой зелени и белых с фиолетовым цветов, куст вьюнка. Он взметнулся оттуда, куда Виндэ положил подаренный Линьяфэн венок...

* * *

Запах жареного в масле палтуса расплывался по всему дворцу манящими волнами. Он пропитал комнаты посольства и проник в помещения хозяев. На его струйках, как этот самый палтус на леске перемёта, к импровизированной кухне подтягивались фалатрим, нолдор и синдар. Изнутри при попытках заглянуть раздавалось рычание, наводившее на мысли о большом волке. Кое-кто утверждал, что там и есть настоящий волк; первому же, попытавшемуся просунуться внутрь дальше чем по плечи, в голову полетела немногим меньшая по размерам рыбья голова, сопровождаемая звонким:

- Не ищи неприятностей, они тебя сами найдут!

В конце концов у дверей оставались лишь самые стойкие в любопытстве - остальным даже эта чисто эльфийская черта не помогала терпеть дальше, они неслись на настоящую кухню - хоть что-то кинуть в рот, унять слюну, вызванную запахами. Но даже самые терпеливые уже готовы были ворваться внутрь штурмом, когда дверь открылась и появился Сарниэ. Он был мокрый от усилий, в перекошенных штанах и нижней рубахе, вдобавок щедро заляпанных маслом, но гордый и неприступный, как вершина Тараса. На руках мальчишка, словно любимого младшего брата, держал блюдо с палтусом, издававшим аромат вблизи уже просто совершенно сшибающий с ног - он мешался с острыми запахами зелени, которой палтус был начинён, и ломтиков жареной картошки, окружавшей рыбину, как бастион.

Жареная картошка была самоновейшим изобретением Сарниэ.

- Там ещё два, - эльфёнок лягнул в дверь ногой, удержал равновесие. - Ешьте, только мне оставьте. А этот лорду.

- Лорд, между прочим, давно уже тут, - качая ногой над полом, отозвался с подоконника Мэглор (остальные терпеливые за спиной Сарниэ активно просачивались в комнату и изнутри уже начал доноситься нарастающий шум разорения). - Хотел поработать над разбором новых слов, но под эти запахи у меня получается исключительно книга о кулинарии.

Не обращая внимания на слова лорда, Сарниэ принял очень серьёзный вид, упал на одно колено и торжественно заявил:

- Славный лорд Канафинвэ, великий певец, мудрец и воин! - Мэглор выжидательно поднял бровь и с интересом обозрел блюдо и склонённую голову мальчишки. - Прими от меня, Сарниэ Элента, этот маленький дар... - Мэглор хмыкнул, ещё раз оценивающе осмотрев палтуса, - ...в знак... - Сарниэ задумался и сказал тихо (благо, в коридоре уже никого не было больше, зато из кухни доносились звуки боя), с блаженной улыбкой, для которой было явно маловато лица: - Мне так хорошо, лорд... Канафин... Кано... что я хочу - пусть всем вокруг будет хорошо. А палтус вкусный.

С этими словами он бухнул блюдо на широкий подоконник.

Мэглор ещё раз обследовал взглядом палтуса, потом - щитоносца. Подвинулся сам, подвинул блюдо к себе - и кивнул Сарниэ на освободившееся место:

- Давай съедим его вместе, - предложил он. - А потом отмоешься от масла - и беги в город. Ведь она тебя ждёт?

Сарниэ от восторга заболтал ногами, колотя пятками в стену - и бешено закивал.

* * *

К "лестнице, на которой конь", Сарниэ примчался задолго до оговорённого времени встречи. Конь и правда был - наполовину обычный конь, наполовину - морская волна. Вырезанный из синеватого мрамора, он стоял у начала лестницы - в точности, как вчера сказала Линьяфэн, когда уговаривались о встрече. "Не пришла!" - испугался Сарниэ, и только бросив отчаянный взгляд на большие новенькие солнечные часы, вделанные в камень у постамента статуи и исправно показывавшие время нового, солнечного, дня, сообразил, что до встречи ещё немало времени.

- Эй! - позвали его сверху. Сарниэ поднял голову и обнаружил, что на спине коня сидит мальчишка - намного младше его. Увидев, что старший эльфёнок обратил на него своё внимание, седок гордо объявил: - А я отсюда Аман вижу. И скоро поеду туда. Давай! - и он слегка пристукнул пятками бока коня - так, чтобы просто обозначит намерение, но не обидеть скакуна.

- А меня с собой возьмёшь? - спросил Сарниэ. Младший мальчик подумал и щедрым жестом указал за спину:

- Поехали вместе!..

...Когда Линьяфэн появилась на площадке лестницы, седоки морского коня уже проплыли полпути. Путь оказался страшно трудным, но интересным, и в данный момент они отбивались от огромного кракена (до этого была стая акул и морской змей, которых путешественники, конечно же, победили - но кракен оказался очень опасным из-за многорукости и из-за того, что им управлял непосредственно Моргот). С высоты коня неслись угрозы, команды, воинственные вопли... Проходившие мимо фалатрим с улыбками смотрели на развоевавшихся мальчишек.

Сарниэ заигрался так, что не сразу увидел Линьяфэн. Когда увидел - очень смутился... но лишь на мгновение. А в следующее мгновение махнул вниз одним прыжком (младший эльфёнок даже раскрыл рот - и от зависти и при виде такого бессовестного дезертирства) и приземлился точно перед отшатнувшейся со смехом девчонкой. Как ни в чём не бывало спросил:

- Пошли?

- Вы же куда-то плыли, - с лёгкой насмешкой заметила Линьяфэн. Сарниэ немного покраснел, потом поднял голову, увидел разочарованное лицо своего спутника и твёрдо, серьёзно сказал:

- Мы плыли не куда-то - а в Аман. У отважного Наллама там живёт дед, я же имел честь сопровождать его в пути, - и, повернувшись, протянул руки, потому что отважный Наллама примеривался тоже соскочить с коня, а для него высота была всё-таки слишком солидной.

- Девчонки всегда мешают подвиги совершать, - сердито буркнул младший эльфёнок и, поболтав ногами, спрыгнул-таки сам, гордо презрев протянутые руки Сарниэ. Игнорируя Линьяфэн - тоже посерьёзневшую - поклонился Сарниэ и сказал: - Для меня большой честью было проделать этот путь с тобой, Сарниэ Элент. И мы бы обязательно победили кракена.

- Линьяфэн его спугнула, его счастье, - согласился Сарниэ и ответил поклоном. Мальчишка улыбнулся широко, развернулся на пятке и ринулся вниз по лестнице с боевым кличем фалатрим.

- Перед вами не устоял бы даже сам Моргот, - на синдарский лад произнесла это имя Линьяфэн.

- Не надо смеяться, - тихо ответил Сарниэ. - У него изо всей близкой родни только дед и остался, остальных убили орки - и дед в Амане, куда не доплыть ни на каком волшебном коне. А я бы доплыл, если бы мог. Я бы доплыл, - голос мальчика зазвенел от сдержанной ярости, - и спросил: зачем вы мстите, Валар?! Кому вы мстите?! Тем, кто не хотел и не мог покидать родной Эндор? Тем, кто взывал к вам о помощи и не получал её?! Чем вы лучше тех, кто убивал в Альквалондэ?! Вы - хуже, потому что я знаю мальчика, спасённого из когтей полузверья мечами нолдор - проклятых вам нолдор!

Волосы Сарниэ разметались, он побледнел так, что глаза превратились в яркие сияющие самоцветы. Линьяфэн поняла, что лестница почему-то пуста, и по ней сверху вниз дует горячий ветер, старается заставить мальчика прижаться к перилам - но Сарниэ стоял прямо, расставив ноги, и спрашивал, спрашивал, спрашивал - обвиняя...

В страхе и жалости она положила руку на тонкое, горячее запястье подростка. Сарниэ глубоко вздохнул, на миг прикрыл глаза... и всё стало обычным. Прежним. Светило солнце, весело шумели разговоры и шипел белый прибой... Сарниэ взял руку Линьяфэн и прижал её к своей пылающей щеке. Девочка подула на его горящий лоб...

...В торговых рядах буйствовали гномы. Казалось, что они собрались в Бритомбар со всего Белерианда. Конечно, их было меньше, чем эльфов, тоже предлагавших на обмен или продажу - а то и просто так - какие-то свои изделия. Но зато каждый из гномов считал своим долгом как можно громче орать о достоинствах предлагаемого и вывесить рядом с товаром рисунок побезобразней и побольше. Удовольствие можно было получать просто от рассматривания этих шедевров - талантами художников подземные мастера не обладали просто на диво, даже странно. Там пузатый бородач ловко переливал из кружки в кружку эль, а над его головой моталось изображение орка, валяющегося с блаженной мордой в двусмысленной жёлтой луже. В другом месте двое молодых гномов (один даже вроде бы женщина, Сарниэ не мог понять) разложили иглы-напёрстки-шила и всё такое, а на полотнище над ними молодая эльфийка (страшная, как невесть что, но хорошо узнаваемая по перегруженному вышивкой и драгоценностями платью) с хищной ухмылкой зашивала пасть растерянно выпучившему глазищи троллю. Кто-то торговал металлическими струнами для арф, лир и лютней - на любой вкус; на рисунке, прославлявшем его товар, уныло висел на струне жалкий Моргот... В руках рыжебородого мастера смешно дёргался под ударами дубинок в руках гнома и эльфа убогий и нестрашный орк - Сарниэ не мог уследить, как работает укреплённая на подвижных планках забавная игрушка, а эльфят помладше, толпившихся вокруг, это пока и не интересовало... Прошлые знакомцы мальчишки лихо торговали своим сладким снегом - у них никаких рисунков не имелось, толпа вокруг и без этого собралась немалая.

Сарниэ и Линьяфэн отведали и снега, и орехов в меду, и пирожков с яблоками, и жареных в масле креветок... Около торговца струнами Сарниэ вдруг услыхал знакомый откуда-то голос, окликавший на синдарине:

- Эй, эльфёнок! Сарниэ! Ты что, уши воском залепил, быстроног?

Сарниэ удивлённо обернулся - и заулыбался:

- Фрори!

- Ну ясное ж дело, - весело отозвался гном, обходя свой прилавок, уставленный чеканной посудой. - Добрался, выходит, до тихих мест? А дружок твой острозубый где? - его синдарин стал почти совершеным с той осенней встречи на мосту.

- Тоже здесь, - Сарниэ пожал ручищу прошлогоднего знакомого. - Только я не в тихих местах, я служу князьям Дома Феанора.

- Ого! - Фрор откачнулся, присвистнул уважительно, смерил Сарниэ взглядом с макушки до пяток. Как видно, о нолдор он уже знал достаточно. Потом поклонился Линьяфэн и тут же поинтересовался уже без церемоний: - А это кто с тобой?

- Линьяфэн дочь Хвэста из Бритомбара, - Сарниэ взял девчонку за руку. Гном усмехнулся - выглядело это так, словно в густющей бороде открылся капкан.

- Приветствую достойную фалатрим. Мы с твоим спутником знакомы по прошлому году, когда он бегал наперегонки со снегом по Эстоладу - босиком и без штанов. Лихой тебе достался эльф.

- Я не сомневаюсь в этом, почтенный гном, - вежливо отозвалась Линьяфэн. - А если бы наличием штанов измеряли мужество, то орки не знали бы себе равных - они штанов не снимают даже когда мочатся.

Фрор вытаращил глаза и захохотал, заткнув ручищи за пояс. Сарниэ удивлённо покосился на Линьяфэн - он не ожидал от неё такого, но тут же понял, что он, конечно, нередко общается с гномами и знает, как с ними говорить.

- Ладно, - отсмеявшись, Фрор указал на свой лоток. - В честь такой славной встречи - выбирай у меня в товаре, отважный воин отважных князей, что желаешь. Продам дешевле. Отдать бесплатно - извини, - он развёл руки, - разгневать Отца Махала (1.).

1.Аулэ на кхуздуле.

- Не помню, чтобы Аулэ гневался за отданные бесплатно труды, - прищурился Сарниэ. Фрор вытаращил глаза:

- Страшно гневается, - убеждённо заявил он. Сарниэ тяжело вздохнул - о скупости гномов он уже был наслышан из самых разных источников - и подошёл к прилавку.

Первое, на что наткнулся его взгляд, был кувшин для кипячения воды под квенилас - почти такой же, как в доме Хвэста, только узор - геометрически правильный - был явно гномий, не эльфийский. Сарниэ пришла в голову мысль соблазнительная и озорная. Кроме того, квенилас ему и правда понравился.

- Почтенный Фрор, - вкрадчиво начал он, - вот эта вещь вне всякого сомнения тебе не нужна и попала на продажу случайно, а теперь обременяет тебя...

- Что я слышу?! - раненым вепрем застонал гном. - Да ты хоть знаешь, что это такое?! В давние времена моему прадеду подарил такой кувшин сам король Тингол - за невероятное мужество, проявленное при спасении...

- Кхем, - кашлянула Линьяфэн. - Надеюсь, ты не станешь уверять, почтенный Фрор, что это - тот самый кувшин?

- Этот - лучше, - уверенно ответил Фрор. - Ибо сделан гномами. Я почти страдал, когда понял, что надо с ним расстаться - нечестно, чтобы подобной замечательной вещью долго обладал кто-то один...

- Сколько стоит эта несомненно замечательная вещь? - уточнил Сарниэ. Гном назвал цену, и эльфёнок, подумав, спросил неуверенно:

- Это уже дешевле?

- Впятеро против настоящей стоимости этого чуда подгорного мастерства, - подтвердил Фрор.

- И втрое - дороже против его настоящей цены, - подытожила Линьяфэн.

Фрор издал вопль умирающего от раны в брюхо лося.

- Вы не эльфы, вы орки! Будьте свидетелями - молодые нахалы открыто грабят меня в гостеприимном Бритомбаре!

- Ну что ж, довольны ты грабил гостеприимный Бритомбар, настал час расплаты, - заметил кто-то из проходивших мимо фалатрим под вспыхнувший общий смех. Гном-соседи Фрори - те вообще наблюдали за творившимся с искренним глубоким интересом.

Фрор осторожно рванул себя за бороду, внимательно пересчитал взглядом выдранные волоски, дёрнул ещё раз - видимо, дневная норма не была исчерпана - и зарыдал осенним ветром:

- В чертогах Габилгхатола надо мной будут смеяться только выползшие из люльки! От меня откажется жена! Мои дети от позора возьмут себе имя другого отца! Забирайте! Даром! Почти! Всего за...

Сарниэ не смог сдержать смеха.

* * *

- Зачем тебе кувшин для квениласа? - спросила Линьяфэн.

- Буду питъ квенилас, - усмехнулся Сарниэ и забросил руки за голову. Линьяфэн быстро и ловко нарисовала пальцем на животе мальчишки сложный узор, который возник в виде красноватых переплетений. Сарниэ недовольно дёрнул животом: - Щекотно.

Они накупались и устроились под скалой на горячем песке - белом, как и весь песок здешних пляжей. Сарниэ разленился от солнца и морской воды, а Линьяфэн наоборот - сохранила активность белки и теперь тихо, таинственно сказала:

- Я тебя пометила, и теперь ты мой. Этот знак скоро станет невидимым, но навсегда останется на тебе. И ты будешь помнить, что ты - мой...

Сарниэ скосил глаза на живот. Потом поднялся плавным, неуловимым движением и, сцепив заброшенные на затылок девчонки руки, спросил тихо:

- Когда я позову - ты приедешь? Я приготовлю тебе серебряное кольцо. И у нас будет ночь - наша первая ночь на свежем папоротнике...

- Я приеду, - слабенько, но решительно ответла Линьяфэн. - И привезу кольцо от моих родителей, если они не приедут сами.

Сарниэ пощекотал губами её задёргавшийся нос:

- Но там нет моря и там граница, за которой орки. Там сосновые и буковые леса вместо лип и ясеней, там редкий березняк на склонах холмов и высокие суровые горы, а между них - холодные глубокие озёра, вода в которых серая даже в солнечный день. И там по весне долго лежит снег, а небо бывает закрыто тучами по целым дням...

- И ещё там - ты, - выдохнула Линьяфэн, обнимая Сарниэ и почти больно, глубоко запуская пальцы в его волосы. - А значит, там есть всё.

И вдруг хихикнула:

- А откуда ты знаешь про папоротник?

24. Р О Д И Ч И

По голому по заду бы да плетью -

Не только феаноровых сыночков...

Все дело было в нас. Поставим точку,

Теперь уже последнюю и третью.

Ёльф. ***

Весь день отряд ехал по узкой - не шире копья - тропинке между западными склонами горы Тарас и морем. Другого пути к Виньямару просто-напросто не существовало. Ну, если, конечно, не делать крюк в несколько сот лиг.

Посольство Феанорингов ехало к Нолфингам.

Сарниэ надолго запомнил этот путь. На серых склонах горы, казалось, нет ни клочка зелени. Лишь тучи на её вершине отливали чем-то болезненно-зелёным - как патина на меди. Кони отворачивались от моря, похрапывали, опускали головы к самой груди - всадники чувствовали их страх и слушали, как неожиданно шумно и почему-то очень жутко даже не шуршала - гремела - галька под копытами. Сарниэ прямо ёжился под плащом. И к самым копытам Айры бросало пену рокочущее море, и ветер со свистом и гулом нёсся среди ущелий и рвал на нолдор плащи. Небо над головами было хмурым, однотонно-серым, а на западе эта серость клубилась медленно вращающимися водоворотами чёрных и бурых туч, пронизанных яркими строчками бесшумных молний. А потом - когда пришёл бессолнечный полдень - над горизонтом среди клубков бури отчётливо распростёр свои крылья гигантский хмурый орёл с грозно разинутым клекочущим клювом...

Мэглор ехал во главе отряда. Он единственный не закрывал голову капюшоном плаща - и ветер трепал мокрые, слипшиеся пряди длинных волос, относил их на правое плечо. Сарниэ потом думал, что не осмелился бы вступить на эту узкую полосу, не принадлежащую ни морю, ни суше - не веди их лорд Канафинвэ... И, когда крылья орла поднялись до невидимого за тучами солнца, а тяжесть, одевшая душу кандалами, стала нестерпимой, уже не гнетущей, а убивающей - Мэглор вдруг остановил своего коня. И, привстав в стременах, медленно поднял руку - вырос.

Ветер взревел разъярённым медведем, и загрохотали в ущельях обвалы. Море отхлынуло, вздыбилось, а потом... потом пошло стеной на берег - на окаменевший в ожидании неминуемой гибели отряд - вот сейчас стеклисто-зелёная вверху и бездонно-чёрная у корня громада, медленно вздымающаяся ввысь, подхватит их и бросит о камень или уволочёт с собой в глубины. Сарниэ слышал, как отчаянно закричал, не выдержав восставшего до небес ужаса, Виндэ, видел, как побелел и закачался в седле Альм, как закрыл голову руками Алассэйа, как поник стяг в руке Кирьямо, как отшатнулись, выгибаясь в сёдлах, взрослые могучие эльдар - а у самого него не хватало сил даже закрыть глаза, чтобы не видеть собственной гибели, он окаменел в седле, зачарованно созерцая пронизанный прозрачной мутью гребень, нависший над берегом... И как будто краем гаснущего сознания услышал голос Мэглора - повелительный, ясный и... да нет... или всё же... презрительный, что ли?!

- Вы сами дали нам идти нашим путём - так не мешайте теперь!

Волна закрыла мир. А потом - легла у ног коня Мэглора. Тихо ушла сама в себя - и нолдор увидели, как на западе, среди разбегающихся туч, золотом растеклось садящееся к горизонту солнце.

Мэглор опустился в седло, поёрзал, устраиваясь удобней. Вздохнул. И направил коня - шагом - дальше, вперёд, туда, где видно было окончание отрогов Тараса и зеленели деревья...

...Кирьямо, держа уже развёрнутое знамя Феанорингов, нагнал Мэглора.

- Зачем ты едешь в Виньямар, лорд? - хмуро спросил он. - Там нас не ждёт тёплый приём...

- Я жду не тёплого приёма, а встречи с Верховным Королём. Он сейчас там, - и Мэглор добавил уже строго, почти сурово: - Поменьше спрашивай сейчас, щитоносец. Мы вступаем в землю, с князьями которой у нас союз. Брат мой отдал старшему из Нолфингов корону, принадлежавшую по праву нашему Дому - чтобы загладить вражду. Но в Неврасте и его столице Виньямаре правит Тургон. А в нём немного осталось дружбы к феанорингам. И любое слово, над которым в других местах посмеются, тут может стать смертельней удара мечом - и не для тебя одного...

...Десяток всадников в голубом с серебром выехали оттуда, где среди стеной замерших могучих буков виднелась вдоль берега ручья узкая дорога, вымощенная серым гранитом. Над всадниками ветер развернул знамя, на котором был синий ромб с алыми пылающими звёздами - одна в другой - на золотом диске. Протрубил рог, и посольство феанорингов остановилось - клином за вождём, наблюдая за приближающимися шагом нолфингами.

Как и арфинги у Андрама, они мало отличались от феанорингов вооружением и тоже ездили всё ещё без стремян. Возглавлявший отряд воин - без шлема - поднял руку, останавливая своих в нескольких шагах от Мэглора, который неподвижно сидел в седле. Голос нолфинга, впрочем, был вполне дружелюбен:

- Приветствую брата Нэльофинвэ Майтимо, нашего славного певца, на земле Дома Нолофинвэ. Верховный Король сейчас в Виньямаре и давно ждёт вас, чтобы принять, как подобает.

Сарниэ, державшийся вместе с остальными щитоносцами - кроме Кирьямо, гордо поднимавшим знамя чуть позади лорда - отметил, что Мэглор чуть ли не вслух облегчённо вздохнул.

- Приветствую тебя, Халларато Сильмэнур. Мы будем рады гостеприимству нолфингов...

...Ручей и мощёная дорога уводили в буковую рощу - но ненадолго. Через какие-то полмили в сумрачной тишине, прохладной и нарушаемой лишь лепетом многочисленных ручейков где-то среди чёрно-зелёных папоротников, доходивших до колена всадникам, два особо могучих дерева образовывали как бы арку, за которой открывался выезд в долину, поросшую вереском и кустами дрока. Тут и там виднелись дома и их группки, почти везде шли какие-то работы... С одной стороны по-прежнему лежало море, а впереди, словно бы врезанные в отроги Тараса, мерцали сиреневым несокрушимым мрамором стены, башни и здания Виньямара - первого города-крепости нолдор на земле Эндорэ.

Издалека Виньямар казался каменным монолитом, чуточку обработанным разумными руками порождением горных корней. Но, чем ближе подъезжали всадники к его стенам, тем яснее становилось, что эльфийская любовь к зелени, цветению и всему живому взяла верх и здесь. Камень крепости был, словно зелёными прожилками, рассечён садами и цепочками деревьев вдоль вырезанных в скале улиц-лестниц. Кроме того, было видно и то, что город тоже всё ещё строится. Эльфы не особо спешили - Виньямар замышлялся с размахом.

Кони нолдор зафыркали, когда, проехав под широкой аркой - одновременно являвшейся и боевой галереей, машикули (1.) которой готовы были обрушить на на взломавшего ворота врага град камней и стрел - оба отряда вступили в город. Виндэ ощутил недовольство Спара - слишком много камня, слишком мало свободного пространства; в городе на берегу было лучше... Виндэ и сам ощущал примерно то же. Он впервые был в настоящей каменной крепости - всё-таки Бритомбар был больше городом, а Химринг ещё только-только строился... Улица с резкими ломаными поворотами вдруг словно бы прыгнула в обе стороны, стала широкой, но по-прежнему осталась каменной со всех сторон, лишь начала подниматься. А впереди были видны ещё одни ворота, окаймлённые ясенями, как часовыми. Впрочем, настоящие часовые там были тоже - пешие, они стояли по трое под каждым ясенем, и голубые с серебряными широкими оторочками плащи падали на камни. Над входом тяжко висело полотнище: синий ромб, в нём золотой круг в окаймлении серебряных звёзд, ощетинившийся изломанными лучами, в круге - серебряный полумесяц под алым сердцем. Тургон был дома. Но выше этого стяга чуть колыхался стяг Финголфина - Верховный Король тоже находился в Виньямаре.

1.Здесь - необходимый анахронизм. Машикуль - бойница в стене или полу крепостной галереи, позволяющая обстреливать противника отвесно сверху вниз.

Посольство спешилось. Навстречу им, протягивая руки, шла высокая черноволосая девушка - даже скорей девочка, не намного старше щитоносцев. Широкие рукава верхней рубахи с золотым расшивом покачивались, серебряные сандалии ступали мягко и бесшумно.

- Добро пожаловать, дядя, - спокойно и ясно сказала она, пожимая локти Мэглора. Идриль, дочь Тургона, понял Сарниэ. - Дед и отец ждут вас в Зале Пиров; они не вышли лишь потому, что готовили встречу и просят не обижаться и не считать это негостеприимством... Вас проводят в отведённые покои, - она махнула рукой, подошли двое молодых нолдор, - и покажут дорогу в Зал.

- Спасибо тебе, Идриль, - так же вежливо и почти без выражения ответил Мэглор. А Сарниэ вдруг промельком увидел - плотная голубая вода вокруг, холод, распяленные ужасом, скрюченные пальцы, скребущие толстый лёд, и руки - руки красивой женщины с безумными глазами, которые выталкивают судорожно бьющееся тело к полынье, к спасению... и эти глаза и протянутые руки, медленно уходящие в чёрноту, к невидимому дну - последнее, что видит девочка, подхваченная бросившимся в ледяную стынь отцом; мужчина выбрасывает её на лёд, а сам ныряет в масляную, вовсе не голубую, а чёрную отсюда, сверху, воду... множество рук подхватывают задыхающуюся девочку, но она рвётся к полынье и её прижимают к волокуше... а отец появляется спустя огромное время.

Один. Без мамы.

Сарниэ увидел это всё сразу, одной жуткой вспышкой. И ещё - на самом краешке сознания вдруг послышался тихий смех, вкрадчивый и липкий...

Не забудете, не простите, предадите, отвернётесь, споткнётесь, не добьётесь... лёд Хелькараксэ навсегда будет между вами, между вами, между вами, разделит, омертвит, скуёт и убьёт...

Ему показалось, что по небу пробежала лёгкая дымка. Хотя... Сарниэ сморгнул. Нет. Ничего.

И он, тронув ладонью нос Айры, поспешил впереди своего коня - за остальными, уже входившими в ворота...

* * *

Каменный нолдорский чертог Зала Пиров высекали прямо в толще скалы - и скамьи, и столы, и держатели факелов в стенах, и резьба карнизов, и трон на возвышении, и ступени к нему - всё, всё, всё! - было единым целым с горой. В факелах - тоже каменных - горело с заметным шипением сильное зеленовато-голубое пламя, заливавшее весь зал ярким, хотя и каким-то неестественным сиянием. Гобелены - видимо, с великими трудами доставленные ещё из Амана - висели на стенах недвижно, было ясно, что за ними нет никаких окон. В зале стояла тишина, когда в него вошли феаноринги - хотя на скамьях сидело не меньше двухсот эльфов. В основном нолдор, но были тут и синдар, и несколько фалатрим. Все молча смотрели на то, как входит в зал посольство.

При мечах. Но и хозяева были при мечах тоже.

На троне и на ступенях у него Сарниэ увидел двоих нолдор, по лицам которых было предельно ясно, что это отец и сын. Никогда раньше он не видел Короля Нолофинвэ и лорда Турукано - ни тут, ни в Амане - но не требовалось особого ума, чтобы понять, кто эти двое. На коленях короля лежал длинный меч - королевский Рингил. Турукано смотрел на феанорингов холодным немигающим взглядом. "А Финдэкано, как видно, в Дор Ломине, - подумал Сарниэ. - Жаль, они ведь с Маэдросом друзья... Наверное, тогда встреча прошла бы проще..."

Впрочем, Тургон молчал, а голос его отца был приязненным сверх вежливости - действительно радостным:

- Я рад видеть тебя, Канафинвэ Макалаурэ, и всех твоих спутников я рад видеть. Хорошо, что вы посетили город моего сына.

- Я рад видеть тебя, Верховный Король, - поклонился Мэглор (и все повторили поклон). - Мы долго были в пути и рады, что в конце он привёл нас в Виньямар.

В голосе Мэглора искренности было меньше - если брать вторую часть ответного приветствия. Очевидно, это ощутили все - потому что пронёсся лёгкий шум, а Тургон даже поднялся со ступеней, и Сарниэ оторопело увидел, что второй сын Верховного Короля огромен, выше Маэдроса, самого рослого среди феанорингов (1.). И тут раздался голос Нолофинвэ - звучный, мелодичный, такой сильный, что он породил звонкое эхо:

1.Вношу наконец ясность в вопрос написания этого слова. Написанное с большой буквы, оно означает семерых сыновей Феанора. С маленькой - всех нолдор его Дома. То же с нолфингами и арфингами.

- Ты хорошо решил, сын - встретить родичей хотя бы так, раз уж мы не смогли выйти к воротам твоего города... Пожалуй, встану и я.

Король поднялся тоже, неуловимым движением убирая меч в ножны и, в один шаг оставив позади Тургона, с улыбкой сошёл по ступеням навстречу посольству. Сарниэ прикусил губу от смеха - столько растерянности было в глазах Тургона, которому теперь ничего не оставалось, кроме как вслед за отцом приветствовать ненавистных ему феанорингов.

А в поведении Короля не было ни наигранности, ни насмешки. Он обходил каждого и каждого вспоминал по именам - и взрослых, и подростков. Альма, которого он не знал, Финголфин приветствовал особо:

- Я рад видеть нашего брата-синда в числе щитоносцев моего племянника, - Король положил руку на плечо зардевшегося мальчишки. - Твоих родичей мало пока на моих землях, но со временем станет больше, я думаю. Нам вместе стоять против Врага, и хорошо, что в Эндоре нас ждали не запуганные полурабы, как похвалялись слуги Моринготто на побережье - а отважные воины, как мы увидели это воочию.

- Благодарю за добрые слова, Нолофинвэ Аракано, - на квэнья ответил Альм. - Высокой честью было бы для меня служить Дому Нолофинвэ, не служи я Дому Феанаро.

Финголфин улыбнулся ему ещё раз и удивлённо окинул взглядом Виндэ, который немедленно стал выше, прямее и агрессивнее. Казалось, Финголфин к кому-то прислушался... и даже кивнул немного, а потом заговорил:

- Здравствуй и ты, авари, - сказал Король просто. - Я знаю, что твой народ не касался Благодати Валар. Но думаю я - тем больше мужества нужно было им, на далёких восточных землях сражавшихся с Врагом без помощи и в меру лишь своих сил.

Виндэ смешался, как осаженный на скаку молодой конь. Но всё-таки нашёл в себе силы и вежливость ответить:

- И я благодарю тебя за хорошие слова о моём народе, Король. Надеюсь - пройдёт время, и мы докажем, что не только слова о нас, но и дела наши - в добро нашим народам, на погибель Морготу.

- А тебя я знаю, Сарниэ Элент, - сказал Финголфин, после одобрительного кивка Виндэ. - Нет, не удивляйся, - покачал он головой, видя, как свёл брови в недоумении Сарниэ. - Ни ты меня не видел, ни я не имел чести видеть тебя. Но за прошлый год весть о том, как ты поёшь, дошла и до наших краёв.

Сарниэ даже задохнулся от гордости. И, прежде чем успел подумать, а надо ли это делать - уже пропел, без аккомпанемента, но ясно и яростно в мгновенно наступившей в Зале тишине:

- Нет мира без войны,

как света нет без тени,

Ведь даже солнца луч

отбрасывает тень.

А если над землей

крыло простерла темень -

Пристало ли парить

в подзвездной высоте?

Когда встает беда

пожара черным дымом

И близкая труба

хрипит, на бой крича -

Милее нам перо

или рука любимой,

Но мы кладем ладонь

на рукоять меча... (1.)

1. Стихи Раны.

Склоняя голову, мальчик ощутил одобрительный взгляд Мэглора. Лёгкий приязненный шум пришёл со всех сторон, и даже Тургон, скалой высившийся за отцом, смотрел на Сарниэ без неудовольствия. А Финголфин повторил медленно:

- А если над землей

крыло простерла темень -

Пристало ли парить

в подзвездной высоте?.. Что ж. Ты прав и ты хорошо пропел это... А теперь, - руки Короля распахнулись, как крылья, - прошу наших братьев за столы, и начнём пир!

Поднялся радостный шум - как всегда у эльфов бывало при одной только мысли о веселье. Гости рассаживались на оставленное им место - никого не обидели, и даже оруженосцам не пришлось на этот раз прислуживать старшим, эту заботу взяли на себя хозяева. На столах почти не было мяса - только множество уток, жареных с какими-то травами - но зато хватало речной рыбы (по ней Сарниэ - он понял это с изумлением - успел соскучиться), в том числе - огромных, с блюдо, карасей в золотистой корочке сухарной крошки. Зато хватало самых разных фруктов. Сарниэ из любопытства ухватил длинный зелёный плод, чем-то похожий на банан, разломил неуверенно. Пахло приятно - свежестью. Но что это такое...

- Огурец это, - сказал Виндэ, хищно нагребавший к себе на тарелку (не ждать же, пока это сделают за него?) куски утятины. - Они вкусные, только посоли, а то без соли пресные слишком.

Огурцы и правда оказались вкусные. Сарниэ наливал себе уже второй бокал вина - почти прозрачного, с лёгонькой желтизной - когда у ступеней трона появился светловолосый, как арфинги, певец, и кто-то крикнул:

- Тише, эльдар! Алалмэ!

И тут же обрушились просьбы спеть, тем более, что инструмент - выложенная серебром лютня чёрного дерева - был у Алалмэ с собой. Финголфин, склонившись с трона, о чём-то - хотя было ясно, о чём - попросил певца, и тот повернулся в сторону феанорингов.

Сарниэ чудом не пролил вино.

Золотоволосый нолдо был немного старше Сарниэ, одних лет с Кирьямо. И, когда он посмотрел на феанорингов, то Сарниэ подобрался - в глазах мальчишки была такая ненависть, что впору плавить сталь. Тем не менее, он поклонился всем весьма учтиво и сказал:

- Ну что ж. Я спою, тем более, что здесь присутствует и на самом деле великий певец... Надеюсь, Канафинвэ Макалаурэ, ты по достоинству оценишь мою песню. Она о моём Короле, - он поклонился Нолофинвэ Аракано.

И было в этих словах что-то, похожее на показанный из-под красивого плаща кинжал - тонкий и смертоносный.

Сарниэ покосился на лорда - Мэглор был совершенно спокоен. Алалмэ дождался кивка Короля, присел на ступени, удобней умостил лютню на колене, подстроил её, пощипал струны - и вскинул голову, а голос его заполнил всё помещение.

Да. Алалмэ прекрасно пел. Но - что пел!!!

- Ты славить его не проси меня -

Днем от свечи не станет светлей,

А что слава - лишь ржа на имени...

Слушай, что я скажу о моем короле -

О том, как щедр он на дружбу был,

О том, как он смеяться умел,

О том, как он веселье любил,

А пел - да что там твой менестрель!

О том, как он слово умел держать,

О том, как за грех он чужой платил,

О том, какой был он преданный брат,

О том, как братом он предан был...

Кирьямо, сидевший слева от Мэглора, подался вперёд, и рука лорда лежала у него на плече. Но он бессознательно выворачивался из-под неё, не сводя горящих злостью и гневом глаз с Алалмэ. Среди феанорингов прошёл тихий ропот. Нолфинги перешёптывались - удивлённо, подбадривающе, смущённо. Нолофинвэ Аракано сидел с каменным лицом. Турукано открыто смеялся, но это был беззвучный и злой смех. А голос мальчишки взлетел, казалось, срывая высокую прочную крышу, взламывая саму твердь горы - и Алалмэ не отрывал взгляда от лица Мэглора...

...- О том, как мы шли в бездонной ночи

И мечами могилы рубили во льдах,

О том, как к рукам примерзали мечи,

А звезда леденила глаза,

Как изорванный шелк наших гордых знамен

Осенял спокойствие мертвых лиц,

Как проклятья в устах замерзали льдом,

А в сердцах умирали слова молитв...

Из ладоней распоротых, как из чаш,

Мы на тризнах пили кровь, как вино -

С нами плакал и пил повелитель наш,

Он всегда и во всем с нами был заодно. (1.)

1. Стихи Иллет.

Великой силы была песня. Многие нолдор - и нолфинги, и феаноринги - спрятали лица в руках. А Сарниэ... Сарниэ вдруг понял, что - видит то, о чём пел Алалмэ. Это было ужасно. В тот миг он ненавидел лордов Первого Дома. Снова ненавидел, уже даже не за отца. За белое лицо прекрасной женщины, на которое положил - бережно, словно боясь поранить - полупрозрачную глыбу льда - последнюю в ледяной гробнице - рыдающий Алалмэ. "Мама, мамочка!" - услышал Сарниэ мучительный крик-стон...

...Он замолк, и в зале было тихо. Только слышалось сорванное дыхание поднявшегося на ноги Алалмэ, да тонюсенько пела порванная струна лютни... Алалмэ же не сводил взгляда с Мэглора.

- Понравилась ли тебе моя песня, Канафинвэ Макалаурэ, великий певец? - спросил он ясно.

- Ты воспользовался тем, что у нас не принято прерывать певца. Но теперь ты немедленно уйдёшь, - встал с трона Нолофинвэ Аракано. - Никому не дано права оскорблять гостя в моём доме.

- Я уйду, мой Король, - кивнул Алалмэ. - Но я никого не оскорблял. Я лишь вернул маленькую часть долга.

Он бережно закинул лютню полой плаща, как младенца, взятого на руки - и вышел, глядя прямо перед собой и дерзко улыбаясь.

У вкуснейшего куска карася - с умело надсечёнными наискось - чтобы не ощущались - мелкими косточками, в горячем масле, плотного - который взял и начал жевать Сарниэ, был вкус сухой древесной коры. Мальчишка давился, глядя перед собой, жевал и даже не протягивал руку за кубком - снова жевал и опять давился... И он обрадовался, когда Мэглор, поднявшись, спокойно и очень вежливо поблагодарил хозяев за щедрое, радушное гостеприимство и, сославшись на усталость, сказал, что посольство отправится в отведённые им покои, а все дела - завтра. И только завтра.

Кажется, облегчение испытали и большинство нолфингов.

* * *

Вечер был тягостно-душен. На северо-востоке в треть неба висела неподвижно чёрная туча, и так же неподвижен был воздух в Виньямаре, даже листва повисла, будто убитая духотой. Напряжение копилось в мире, как неслышно бурлящий кипяток в недрах гейзера - за мгновение до того, как с воем и треском вырвется к небу убийственный фонтан.

Кирьямо и Алассэйа стояли внизу и чуть сбоку лестницы - плавным полукругом сбегавшей от башенных покоев с освещёнными окнами в улицу, уводившую к главным воротам. Молодые нолдор были совершенно неподвижны - глаз даже зверя принял бы их за частичку душных теней. И только когда на лестнице раздались чёткие быстрые шаги и послышался звонкий голос, что-то напевавший без слов - они шагнули из сумрачных покрывал и встали у нижней ступени плечом к плечу.

Алалмэ сбегал по лестнице быстро, легко. Увидев стоящих внизу феанорингов - умолк, замедлил шаг, остановился на миг, взялся рукой за резные тонкие перила... и пошёл уже неспешно. Но на лице у него не появилось ни замешательства, ни страха. И остановился он на три ступеньки выше ждущих его, положив руку на рукоять меча.

- Не меня ли ждёте? - спокойно осведомился он. Убрал за ухо золотой локон и широко улыбнулся. Такой улыбкой можно было бы отравить все родники в округе.

- Тебя, - сказал Кирьямо, ставя ногу на ступеньку и тоже кладя руку на меч.

- Оба ждёте, или ты один? - уточнил Алалмэ.

- Ждём оба, а говорить я буду один, - пояснил Кирьямо и извлёк меч. - А может, мы помолчим, а они поговорят? - и улыбнулся тоже. - Или меч у тебя короче языка, а?

- Пусть поговорят они, а мы помолчим, - согласился мальчишка, вынимая свой меч. И вдруг не сказал - прошипел или прорычал, не поймёшь сразу: - Я убью тебя, отродье проклятого Дома... Только давай выйдем отсюда, чтобы не говорили потом, будто нолфинги такие же твари, как и вы и убивают тех, кого угощали за своими столами у себя же в доме...

Кирьямо радостно кивнул, будто услышал что-то очень и очень приятное...

...Если бы кто со стороны увидел троих мальчишек, идущих по лестнице плечо в плечо, он бы решил - идут лучшие друзья, не иначе. Алалмэ рассказывал о том, как правильно сложить описание горной вершины. Кирьямо внимательно слушал. Алассейа даже задавал вопросы... Так, дружной компанией, все трое выбрались за стену и завернули вслед за Алалмэ к пышным кустам тёрна. За кустами оказалась удобная площадка.

- Ну вот, - Алалмэ сбросил плащ с плеча, рывком намотал его на руку и вновь обнажил меч. Улыбнулся опять. Кирьямо ответил улыбкой, тоже доставая оружие. Мальчишки коснулись мечами - кончиками. Мечи у обоих - сработанные ещё в Амане - были примерно одинаковы и видом, и весом, и балансировкой. Алассейа отошёл в сторону и устроился на корневище, узлом выступавшем из земли. И тут же Кирьямо прыгнул вперёд, одновременно нанося удар по коленям Алалмэ.

Нолфинг подскочил, выбрасывая в лицо Кирьямо плащ и меч - в живот, но тот извернулся всем телом, кувырком ушёл влево и за спину противника, ударил в бок. Алалмэ успел повернуться вокруг себя и отбить удар - мечи противно взвизгнули, мальчишки отскочили друг от друга. На лицах у обоих была ненависть, сделавшая тонкие эльфийские черты похожими на черты рассвирепевших зверей, по-прежнему очень красивых, но жутких в своей нерассуждающей ярости. Тем не менее, ни тот, ни другой ни на миг не потеряли головы - и оба теперь молчали. Последовал быстрый, как промельк молнии, обмен десятком ударов без единого звука стали, мальчишки уворачивались от клинка противника, как уворачивается из наивных детских рук ветерок. Их движения напоминали танец, но танец на краю пропасти. Мелькали мечи, взвихривались плащи, сверкали безумные улыбки. Танец становился всё быстрей и быстрей, хотя это и было, казалось, уже невозможно, и Алассэйа подумал отрешённо-восхищённо, что, как и в любом танце, тут тоже будет финал - падение...

... - Да что же вы делаете?! - закричал Сарниэ, и в голосе его была мука. - Что вы творите, нолдор?! Сколько же можно?!

Он упал откуда-то сверху прямо под клинки - и сталь вскрикнула гневно и зло над головой, которую мальчишка и не подумал опустить. Бойцы отшатнулись в непонимании и ярости. Казалось, сейчас они бросятся вдвоём на наглеца, посмевшего помешать поединку, срубят его - и вновь сцепятся друг с другом...

Сарниэ увидел это в их глазах. Не похожих на глаза эльфов. Похожих на... на... на глаза... о нет, Варда, нет, только не это!!!

Больше он не рассуждал.

- Если вам так нужна кровь! - яростным рывком Сарниэ вздёрнул рукав рубахи. - Если вы не можете без неё! То возьмите мою! - и полоснул себя по руке - наискось, от локтя до запястья - выхваченным клинком Яллумэ.

Кровь хлестнула на утоптанную землю площадки. Не обращая внимания на то, что потекла она очень сильно, быстро, Сарниэ, побелев от боли и гнева, продолжал кричать:

- Вот вам кровь тэлэро! Вот вам кровь дурака, который не понимает, из-за чего можно лезть друг на друга с мечом, откованным против орков, вот вам кровь, которую вам не привыкать проливать! Вот вам кровь! Кирьямо, я же вас простил! Ты тогда спросил меня, и я ответил честно! Я вас простил! Я думал, что вы... и я простил! А вы готовы разорвать друг друга на потеху Морготу! То-то он сейчас покатывается со смеху! - Сарниэ почти плакал.

Скатившийся следом Виндэ молча, ни на кого не глядя, перехватил руками брызжущую кровью руку друга, сжал - кровь почти унялась, но продолжала заливать теперь уже и руки авари. А он крикнул бешено:

- Да помогите же мне, я не умею, как вы! Velg'larnins du amadan! (1.)

1.Сумасшедшие убийцы! (авари.)

Всё это время стоявшие как громом поражённые нолдор (Алассэйа вскочил с корня при появлении Сарниэ), уронив мечи, бросились помогать. Сверху соскочил Альм, закрутил непонимающе головой. Глаза Сарниэ стали огромными, немного испуганными, он покачивался и твердил:

- Ну как же вы... зачем... я же вас простил... мы же все... все вместе... как же вы... как же вы...

- Мы больше не дерёмся, успокойся, успокойся пожалуйста! - частил Кирьямо, быстро шмыгая носом (его глаза подозрительно блестели). - Вот... надо скорей перевязать... - он рванул плащ.

- Да пусти же меня, тупой феаноринг! - толкал его Алалмэ. - Пусти, я спою, я зашепчу раны, я знаю, как надо! Эй, тэлэри, певец, я сейчас!

- Да вы его разорвёте! - крикнул Альм. - Уймитесь же!

В конце концов Сарниэ усадили на тот же корень, с которого наблюдал за боем Алассэйа. Виндэ встал сзади, придерживая друга за плечи, Алалмэ, припав на колено, держал руку Сарниэ и негромко что-то напевал, остальные сгрудились за его спиной. Сарниэ глядел вокруг беспомощно, потом сказал:

- Очень жжёт... Ну зачем вы дрались? Ну зачем?

В голосе его была беспомощная горечь. Мальчишки - даже ни в чём совершенно не виноватый Альм - попрятали глаза.

- Я видел, у тебя мама погибла во льдах, - продолжал Сарниэ (Алалмэ вскинул глаза и сбился на миг.) - Но и у Кирьямо утонула мама и утонул отец, когда началась буря, а он сам выплыл чудом. Ну пусть Феанаро ошибся, пусть он сделал плохо... Но Кирьямо тут при чём?!. Кирьямо! - Сарниэ обернулся к феанорингу. - Мы же в гостях, как ты мог поднять меч на одного из хозяев?! Ты что, не видел, не видел, как ему... всему больно?! Ты не хоронил своих родителей, их схоронил Белегаэр - а Алалмэ сам положил мать в лёд, сам! Ребята, ну что же вы?! Ну вспомните, как мы ехали через Белерианд! Синдар, фалатрим... они же на нас надеются! Они думают - мы пришли с добром, мы сильные и добрые! - Сарниэ говорил запальчиво, сбиваясь, не замечая, что и себя причисляет к нолдор, и Виндэ, и Альма... - А мы друг на друга с мечами - за старые обиды, за не наши счёты!!! И что тогда наша сила?! Зачем прогонять Моринготто - чтобы перегрызться из-за его места?!. - голос Сарниэ оборвался, он опустил голову и тихо заплакал.

Поражённые его словами, их силой и напором, мальчишки отодвинулись от Сарниэ, лишь Виндэ по-прежнему держал друга за плечи и тихонько рычал, словно ждал, что сейчас на них бросятся враги. Было тихо, и слышно было в этой тишине, как шипит прибой.

- А ведь Сарниэ прав, - ясно и чисто сказал в этой тишине Алассэйа.

- Прав... - эхом отозвался Алалмэ. И повернулся к Кирьямо. - Я оскорбил твой Дом на пиру. Тяжко оскорбил... - он шагнул в сторону, поднял свой меч и протянул его Кирьямо на ладонях. Сжал правую - и на лезвие из кулака потекла кровь. - Возьми мой меч, брат из Дома Феанаро. И знай, что среди Дома Нолофинвэ есть по меньшей мере один эльда, который забыл про тени прошлого.

Кирьямо нагнулся за своим оружием. Выпрямился. И так же протянул его - на ладонях, с одной из которых бежала кровь:

- И на мне часть вины за бесчестный поступок и за ваши страдания, - глухо сказал он. - Возьми мой меч, брат из Дома Нолофинвэ. И знай, что среди Дома Феанаро есть по меньшей мере один эльда, который никогда не забудет про тени прошлого и искупит их делами своей жизни.

Сарниэ поднял голову и всхлипнул. Но глаза у него постепенно наливались тёплым светом. Он почувствовал, как Виндэ ободряюще сжал пальцы на его плечах - и, подняв здоровую руку, накрыл левую Виндэ - своей правой...

...Страшный удар грома потряс мир. Наверху подул, загудел свежий ветер, сметая влажную духоту в море, унося клочья тучи, пролился весёлыми потоком на площадку, разметал волосы мальчишек - и во всё небо раскатал звёздные ковры...

А Сарниэ послышался - где-то вдали - разгневанный и бессильный, полный боли вопль-рёв...

* * *

- Сарниэ, да что с тобой?! - рассердился Мэглор.

- Ничего, лорд, наверное, что-то не то съел вчера, - быстро ответил Сарниэ. Мэглор удивлённо смерил его взглядом. Мысли лорда, только-только вернувшегося с переговоров - неожиданно удачных - с Верховным Королём блуждали далеко, и он лишь удивлялся неловкости щитоносца, который не мог толком ничего удержать в руках.

- Пойди и приляг, - кивнул он наконец. - Может, и правда что-то съел, а скорей ты просто устал от всего этого. Да и всем вчера вечером было не по себе... Одна туча на небе чего стоила - я так и ждал не грозы, а чего похуже! Иди, иди. Скажи, чтобы вместо тебя пришёл Альм.

- Да, лорд, - Сарниэ поклонился и, стараясь не спешить, вышел за дверь.

За дверью он приткнулся к стене и зажмурил глаза. Рука ныла так, что хотелось плакать. У Сарниэ, как и у всех эльфов, быстро и чисто заживали раны. Но порез на руке не заживал. Он то просто ныл, то начинал кровоточить, то противно немел - и Сарниэ не чувствовал пальцев. А временами мутилось в голове, и мир делался каким-то беззвучным, стукающим и чётким.

Переждав боль, Сарниэ оттолкнулся от стены лопатками - и попал - а точнее, почти упал - в руки Виндэ. Проходивший вместе с ним - вот хорошо, подумал Сарниэ - Альм тоже подался вперёд, но Сарниэ сказал ему:

- Лорд тебя зовёт, пойдаи, а? - и синда нырнул в дверь. А Виндэ без долгих слов закатал рукав рубашки Сарниэ и охнул:

- Да что ж такое!!!

- Порезался... - вяло улыбнулся Сарниэ. - Нечаянно... - и вцепился в Виндэ, чтобы не упасть.

- Что случилось, мальчики?

Виндэ, уже окончательно решивший тащить друга к Мэглору, обернулся.

В коридоре стоял эльф - как видно, шедший по своим делам. Синда - светлые волосы, правда, не были заплетены в косы, они лежали на плечах по нолдорской моде, зато одежда была синдарская. Кроме ножа при незнакомце не было никакого оружия, зато под мышкой эльфа была толстая книга, на обложке которой Виндэ прочёл заголовок рунами Тенгвара:

Румил.

И эквэсси Румило.

"Изречения Румила", книга о языках мудреца из Амана! В другое время Виндэ вцепился бы в эту книгу обеими руками и зубами. Но сейчас он отметил прочитанное лишь краешком мозга - беспокойство за Сарниэ было сильней.

- Мой друг вчера поранился, а рана не заживает! - выпалил он. И, прежде чем попросил о помощи, синда сам оказался рядом с мальчишками, быстро осмотрел руку Сарниэ, удивлённо поднял брови и повернулся к Виндэ:

- Я отведу твоего друга к вам - вы ведь из посольства? - Виндэ кивнул. - А ты беги вооон по той лестнице вниз - до конца. Там будет дверь, за нею сейчас работает Энердиль. Он занят, но ты скажи, что тебя послал Квеннар-и-Онотимо и объясни, что и как. Он поможет.

- Я побежал! - крикнул Виндэ. Но задержался и спросил: - А вы его отведёте, да?

- Я же сказал, что отведу, - улыбнулся синда...

...Лестница и правда привела к двери, над которой горели холодным светом два каменных факела - такие же, как в Зале Пиров. Виндэ толкнул дверь - она легко и бесшумно открылась, хотя была сделана, кажется, из камня. Мальчишка просунулся внутрь и прикрыл дверь за собой.

В помещении было темно, прохладно и пахло как-то... странно, как во время охоты, когда разделываешь добычу. Но, несмотря на общую темноту, узкий низкий стол и склонившегося над ним эльфа заливало ярчайшее холодное сияние - не меньше десятка Светильников Феанора, подвешенных по кругу в центре вогнутой большой чаши из полированной стали, давали почти неистовое белое полыхание.

Осторожно ступая, Виндэ подошёл ближе. Темноволосый высокий нолдо коротко взглянул на него, а потом тут же вернулся к своему занятию. Волосы нолдо были подобраны широкой повязкой, в руках поблёскивали какие-то предметы.

- Прости, что я отвлекаю тебя, - чуть поклонился Виндэ. - Я Виндэ-ог-виндан из свиты Канафинвэ Макалаурэ. Мой друг сильно поранил руку, и мне сказали, что Энердиль может помочь и что он здесь. Ты Эн... ой!

Этот вскрик вырвался у Виндэ, когда он увидел, чем занят эльф. На столе лежало тело орка - большого, кряжистого. Грудина и живот орка были разрезаны и растянуты серебристыми крючками, рядом в тазиках разного размера лежали внутренности. Череп - вскрыт (как чаша, вздрогнул Виндэ), кожа, снятая с него, аккуратным рулончиком лежала тут же. Над грудью - там поблескивали края чисто разрезанных и разведённых в стороны рёбер - в подвижной оправе, словно любопытный глаз, крепилась большая зрительная линза.

Впервые в жизни Виндэ ощутил тошноту при виде разрубленного трупа врага. Из головы начисто выскочило всё, зачем он пришёл.

- Вон в том флаконе - нюхательная соль, - сказал эльф суховато.

- Соль... нюхательная... - Виндэ отвёл глаза. - Уф. Какая мерзость.

- Я и есть Энердиль, - ламбенголмор произнёс своё имя на синдарине, не очень-то ласково поглядел на Виндэ. - Что, у твоего друга очень плохи дела?

- Нннннет... - Виндэ сглотнул. - Просто надо бы... гля... глык... нуть.

- Тогда подожди за дверями, - повелительно сказал Энердиль. - Я уже скоро освобожусь.

Виндэ собрался опрометью выскочить прочь. Но неуёмное любопытство заставило его задать вопрос:

- Зачем ты режешь и потрошишь орка, мастер?

- Выбираю куски получше на ужин, - ответил нолдо и, увидев расширившиеся глаза эльфёнка, досадливо хмыкнул: - Изучаю. Тебе понятно это слово, синда?

- Я авари! - оскорбился Виндэ. И чуть отстранился - Энердиль неожиданно оказался рядом с ним.

- Погоди-ка... - в голосе нолдо прозвучало хорошо знакомое Виндэ жгучее любопытство. - Не может быть, - его пальцы коснулись лица мальчика - раньше, чем он успел дёрнуть головой - и что-то быстро смерили, как инструменты Куруфина. - О Валар. И правда авари. Мальчик... э... не мог бы ты улыбнуться?

- Есть у меня клыки, - Виндэ и правда невольно улыбнулся, а потом и рассмеялся при виде того, как ламбенголмор уставился ему в рот.

- Остаться в Виньямаре на несколько дней ты, конечно, не пожелаешь. - грустно сказал Энердиль.

- Меня уже осматривали ламбенголмор Дома Феанаро, - признался Виндэ. Энердиль сделал немного презрительный жест. - Таких, как я, много на юге. Почему ты не поедешь в наши леса, если так хочешь увидеть нас? - полюбопытствовал Виндэ. Энердиль развёл руками:

- В Амане мне казалось, что всё время Арды в моих руках. А сейчас оно течёт сквозь пальцы и его ни на что не хватает... Послушай, позволь хотя бы мне зарисовать тебя!

- Мой друг хорошо рисует, - сказал Виндэ. - Он отдаст тебе несколько рисунков... А зачем изучать орков?

Энердиль прошёлся у стола, сердито передёрнул плечами:

- Вот то же говорит и Эктелион - зачем изучать орков, если их всё равно не переделать - то ли дело металлы и камни! (1.) Но вот, посмотри, мальчик, - Энердиль показал Виндэ на вскрытый череп орка. - Его принесли ко мне мёртвым, конечно, но погиб он от раны в грудь, голова была полностью цела. Видишь, как скошен лоб?

1.Но именно Энердиль позже создаст прекрасный искусственный самоцвет Эстель, наделённый даром исцелять раны и болезни и дарить красоту вещам. Камень проделает огромный путь во времени и пространстве - начиная из Первой Эпохи, когда он был подарен мастером Идриль, дочери Тургона - и кончая в Третьей Эпохе как подарок Арвэн Арагорну.

Увлечённый азартом нолдо, Виндэ забыл о брезгливости и склонился над трупом. Разочарованно пожал плечами:

- Конечно, скошен. Я много раз видел оркские головы, разве ты - нет? Они все такие.

- В бою не очень-то смотришь на чужие головы, больше думаешь о том, как уберечь свою. Да и они вечно скрыты под шлемами...

- Ну, мы отрубаем их трупам головы, есть время рассмотреть, - поделился опытом Виндэ. - Но что странного в его лбе?

- А какая толстая кость, ты видишь? - Энердиль показал ногтем. - Я подумал вот что... А что если орки так злобны, жестоки и глупы из-за того, что им постоянно больно?

- Больно? - Виндэ удивился.

- Ну конечно! Смотри. Такая кость не может не давить на мозг. Прямо вот сюда! - ламбенголмор показал. - Орк рождается с болью и даже не знает о ней, как рождённый слепым подземный зверь не знает о том, что он слеп. Кость мешает мозгу развиваться, а значит - думать. А боль делает орка жестоким, несдержанным...

- М? - в движениях Виндэ появился уже настоящий интерес.Он пощупал свой лоб, опять осмотрел орка. - Ты верно знаешь то, что говоришь?

- Нет, - Энердиль вздохнул. - Не знаю. Это только догадки. Если бы я мог как-то... ну... найти беременную самку орка... Я бы попробовал воздействовать на плод ещё до рождения песнями, чтобы изменить его черепную кость. И посмотрел бы, что выйдет.

- Самку орка?! - изумился Виндэ. - Но разве... - и не договорил. Его изумила до глубины души простая мысль - у орков есть самки. Есть детёныши. Авари даже потряс головой. До сей поры он просто ненавидел и убивал орков, никогда не задаваясь мыслью, откуда они берутся. Откуда берётся ураган, наводнение, лесной пожар? Разве это важно?

- А, ты тоже удивлён... - невесело улыбнулся Энердиль. - Наши синдар просто плевались, когда я как-то об этом сказал. Но орки ведь рождаются, как и всё живое и все живые.

- Скажи, мастер... - Виндэ нахмурился. - Скажи... они любят своих са... жён и детей? Как ты думаешь?

- Думаю - да, - тихо ответил Энердиль. Виндэ стиснул челюсти:

- Не верю.

- Я и сам не верю... Но не будь так - они не плодились бы просто потому, что орочий малыш так же беспомощен, как крохотный эльда. Не будь у них любви - матери бросали бы своих детёнышей, самцы пожирали бы их... Ого, ты не зажимаешь уши, а вот наши синдар так делали...

- Может быть, их плодит чарами Моринготто, - упрямо возразил Виндэ. Энердиль покачал головой:

- Нет. Я много раз видел самых разных тварей, созданных им. Они все - мертвечина, оживлённая волей властителя. Или искажённые изначальные животные... А орки - живые. Просто живые.

- Говорят... - Виндэ помедлил. - Говорят, что орки - тоже искажённые. Искаженные эльфы. На берегах Койвинэ... Куивинэн слуги Моринготто ловили наших предков и...

- Я знаю, - Энердиль скривился. - Так думают большинство. Но я не верю, что это так.

- Не веришь? - вытаращился Виндэ. Энердиль увлекал его всё больше и больше. - Но почему?!

- Не верю. Вот поэтому и не верю, - ламбенголмор указал на труп. - Я много раз вскрывал и сравнивал искажённых тварей Врага - и тех животных, что послужили ему макетом для его "творчества". Сходство очевидно. Исказилась оболочка, но внутри всё осталось почти одинаковым. А вот орки и эльдар не очень-по похожи внутри. Кроме того, я думаю, что эльда легче убить, чем изменить так. Хроа просто не выдержит такой перестройки, и фэа уйдёт в Мандос. Конечно, такое существо можно будет оживить заклятиями. Но опять-таки - это будет мертвечина. У орков - своя воля, своё... своё фэа.

- Странные вещи ты говоришь, - покачал головой Виндэ. - И интересно, что ты думаешь, не как все. Меня выгнали из племени за такое.

- А меня выгоняли с уроков, - признался Энердиль. - И между прочим, на севере живут среди льдов и снегов существа, которые очень-очень похожи на орков. У них нет разума. Но я думаю, что Моринготто вывел орков именно из них. А страшную сказку про изменённых эльдар пустил для того, чтобы ранить нас мыслью об этом неслыханном Искажении, поиздеваться... - он взглянул на тело орка и вздохнул: - Ну ладно. Доделаю потом. Полей мне на руки вон из того кувшина и пошли к твоему другу...

...Сарниэ сидел на постели и раскачивался от боли, нянча руку. Губы мальчишки были синеватыми, глаза невидящими. Рядом топтался Алассэйа - синда с книгой ушёл, наверное.

- Ему совсем плохо, - не здороваясь с незнакомцем, взволнованно сообщил нолдо. - Я собирался бежать за лордом Канафинвэ.

- Никуда не надо бежать, - Энердиль поставил на ложе принесённую с собой сумку, раскрыл её (она превратилась в плоский кожаный блин со множеством кармашков, в которых чего только не было - глаза разбегались) и лёгким нажатием заставил Сарниэ лечь. Потом сам закатал рукав, срезал повязку. Покачал головой, но без особой озабоченности. - Кто-то очень сильно зол на тебя, - Энердиль усмехнулся. - Я даже, кажется, знаю - кто, хотя и не знаю, что ты такого натворил. Ну-ка, мальчик... - узкая ладонь ламбенголмора легла на глаза Сарниэ, - поспи немного, отдохни от боли... Видишь, как летит чайка над мачтой? Вверх-вниз... как будто ныряет в воздухе... видишь?

- Вижу... - сонно отозвался Сарниэ и засопел носом. Его рука, только что напряжённая, расслабилась, кисть обмякла и стала какой-то беспомощной.

Энердиль, что-то насвистывая, помахал в воздухе руками и - к ужасу Виндэ и Алассэйа, качнувшихся ближе - остановить! - раскрыл плоским ножом рану Сарниэ на всю длину. Из неё не хуже вчерашнего хлынула кровь, но какая-то... с каким-то сгустками. На миг они показались Виндэ живыми. И - мерзкими. Он присмотрелся - но кровь уже шла обычная, тёмная и блестящая.

- Виндэ, принесёшь потом побольше красного вина, и мясной бульон, - сказал Энердиль, даже не глядя на мальчишек. - Когда он проснётся - напоишь сперва бульоном, а потом вином. Как следует напоишь, чтобы он опять уснул. Укроешь и посидишь рядом. Понял?

- Понял... - Виндэ следил с опаской и интересом, как ламбенголмор промывает рану чем-то остро пахнущим из маленького кувшина с длинным носиком. - Сколько крови...

- Уже нет, - Энердиль небрежно свёл пальцами края раны, придержал и убрал руки от длинного толстого розового шрама. Тем же настоем начал смывать мгновенно высохшую на коже кровь. - А кровь - это хорошо в таких случаях. Кровь унесла это. Кстати, где он получил такую рану?

- Это не моя тайна, - буркнул Виндэ. Алассэйа сделал вид, что его тут нет вообще.

- Ну-ну, - с непонятной интонацией откликнулся Энердиль, складывая свой странный чемоданчик. - Да, про рисунки не забудь, ты обещал.

* * *

Когда Сарниэ проснулся - был тихий и очень тёплый вечер. Рука не болела, только сильно чесалась. На галерее никого не было, только Виндэ сидел рядом и, водя пальцем по строчкам, читал книгу "Изречения Румила". Лицо его было полно довольной сосредоточенности. Но взгляд Сарниэ он всё-таки почувствовал сразу, поднял глаза, закрыл книгу и радостно, ясно улыбнулся:

- Сарнито! Проснулся!

- Ох... да... - Сарниэ сел, с опаской посмотрел на руку. - Что с ней?

- Энердиль тебя сразу вылечил, - гордо сказал Виндэ, как будто "Энердиль" было его второе имя. - А потом пришёл Квеннар-и-Онотимо и дал мне эту книгу, хотя я её не просил, только думал про неё. Тут столько интересного!!! Ты знаешь, например, что...

Ойкнув, Виндэ вскочил. Сарниэ вцепился руками в кровать.

На галерею вошли Мэглор и Финголфин. Молча и неспешно пересекли её и встали в ногах кровати Сарниэ, не спуская с мальчишки глаз. Внимательных и выжидающих.

Конечно, молчать, глядя на Мэглора и Верховного Короля, было невозможно. Сарниэ начал рассказывать - сперва шёпотом, потом - достаточно громко, а кончил тем, что сполз с кровати и, глядя на двух огромных взрослых нолдо, попросил отчаянно:

- Ну пожалуйста... я умоляю... не наказывайте их. Ну неужели вы не понимаете, не видели, как - это - страшно? - и сконфузился: кому он это говорит? Это он видел всё только в песнях, а эти двое...

- Ложись, - Мэглор обменялся с Финголфином смущёнными взглядами и, взяв Сарниэ за плечи, уложил его в постель. - Ложись и лежи. Никто никого не накажет. Ох тэлэро-тэлэро, ты временами делаешь такие вещи, что... - Мэглор не договорил.

- Они сами расскажут, - уверенно сказал Король. - И скоро. Но вы молодцы. Мы не дрались друг с другом, но и дать такую клятву... - Финголфин покачал головой. - Не думаю, что мой сын Турукано, например, стал бы так клясться. Даже по моему приказу.

- Карнистиро тоже скорей откусит себе язык... - тихо добавил Мэглор.

- Но почему?! - вдруг спросил Виндэ недоумённо и сердито-жалобно. - Ведь даже у Румиля написано, что эльфы все - один народ! Ну поссорились братья, пусть даже подрались, пусть до крови! Но...

Нолдор переглянулись.

- У Румиля... - с неясной интонацией сказал Финголфин. А Мэглор добавил:

- Очень легко писать книги, сидя в Амане. Хотя... нашему Инголдо Румиль тоже нравится. Помнится, он просиживал у ног этого мудреца сутками.

Виндэ хотел ещё что-то спросить, но взрослые уже уходили. Он сердито посмотрел им вслед и, присев рядом с Сарниэ, горячо сказал:

- Ну и пусть их всех! А мы никогда не поднимем друг на друга оружия! Никогда, ведь правда, Сарнито?!

- Конечно, никогда! - горячо ответил Сарниэ. - Мы же поклялись все!

И проводил удивлённым взглядом медно-красный лист, спланировавший в окно на пол галереи.

- Винди, это что - осень?

Комментарии: 19, последний от 26/05/2014. © Copyright Верещагин Олег Николаевич (tambwolf.73@yandex.ru) Размещен: 13/10/2010, изменен: 13/10/2010. 95k. Статистика. Глава: Фэнтези Земля теней Повесть Иллюстрации/приложения: 10 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Сарниэ понимает, что влюблён в Линьяфэн. Но посольству уже надо ехать дальше на север - туда, где их не очень-то рады видеть...

Верещагин Олег Николаевич: другие произведения.

Земля теней. Главы 23-24.